— Так то не мои, — отмахнулся Килк. — Они пусть как-нибудь сами. Всех в сердце не удержать. Не выдержит и лопнет.
— Ты бы, Гвинс, послушал. Килк тебе дело говорит, — Толс вытянул ноги и спокойно потянулся. — К тому же выбора у тебя нет. Хорош парням голову своим скулежом забивать.
Сагри всунул ноги в чёрные зевы солдатских сапог и подошёл к Гвинсу. Мозолистая рука сочувственно легла на плечо.
— О чужих пекутся, когда самому беда не грозит. Не горячись. Оно, конечно, погано, но так почти всегда и бывает. И у тебя с этим, парень, нихрена сделать не выйдет.
Гвинс дёрнул плечом, скидывая руку. Сагри хмыкнул, хлопнул его по спине и пошёл в темноту.
— Всё. Посидели, и будя. Первая смена по постам.
Толс швырнул в костёр выструганную фигурку человечка, сыто рыгнул, и откинувшись на спину стал любоваться по-осеннему яркими звёздами.
На противоположном конце опушки обоз вставал лагерем. Отрывистые крики и удары топоров метались из одного края опушки до другого, рикошетом отскакивая от древесных стен. Сумрак густым киселём затапливал окрестности, обволакивая собой каждую травинку и веточку.
Но ещё не совсем стемнело, и Арди, засев в кустах, пристально разглядывала выдающийся на опушку лесной язык. С её позиции было совсем не видно лагерь, зато прекрасно просматривалось место, из которого располагающиеся на ночь люди были как на ладони. Почти весь день они с Адреем потратили на то, чтобы выбрать такие точки возле каждого крупного завала. Теперь оставалось только ждать.
Лук с натянутой тетивой стоял рядом, прислонённый к стволу дерева. Из земли у её ног странными пернатыми ростками торчали стрелы. Арди почти нежно поглаживала меч на своих коленях. Рука то скользила по прохладной стали клинка, то цеплялась за ухватистую рукоять.
Где-то в лесу стих монотонный стук дятла, и Арди замерла. Вскоре звуки ударов вновь загуляли по лесу, и девушка, выдохнув, продолжила гладить оружие.
Гладкий холод — шершавое тепло.
Туда — обратно.
Раз за разом.
Так странно. Сколько лет уж этому клинку? Только у неё он уже лет десять, если не дольше. А ведь, когда забирала у прошлого владельца, меч уже был не нов. Чаще оружие переживает человека. Если не хозяина, то его врагов точно.
Зачем он ей? Арди никогда не втыкала сталь в тело человека. Ну кроме того случая в трактире. Всегда только отпускала тетиву. Просто разжимала пальцы. Остальное делали случай и стрелы.
Это ведь не считается?
На мгновение в памяти вспыхнули факелы, беспорядочно пляшущие в ветреной темноте ночной дороги, засвистели стрелы и по ушам ударили испуганные крики. Хлопки тетивы где-то в ближайших кустах, её собственная рука, тянущая следующую стрелу. Ощетинившаяся оперёнными палками, как диковинный ёж, лошадь храпя валится на бок. Люди на дороге испуганно и бестолково мечутся.
Такая привычная и гладкая жизнь. И такая холодная.
Да, если бы справедливость существовала, Арди должна была висеть рядом с ними всеми. Один хлеб, одни схроны в лесу. Одни успехи. Один голод в плохой год и одна боль.