– Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны.
– Да, ты прав, – неожиданно согласилась Савельева и уставилась в темноту за окнами джипа.
Когда они вошли в главный зал, вся компания уже была в сборе. Даже Сивцова, чудом пережившая неудачный суицид, с видом умирающего лебедя сидела по правую руку от непривычно мрачного Жуана. У камина возился Эйнштейн.
– Решил придать интиму здешней атмосфере? – спросил Влад, плюхаясь на свое место.
– Такой камин знатный, – сказал Эйнштейн, не оборачиваясь. – Жалко, что бездействует.
– А дрова где взял?
– В подвале есть целая поленница.
При упоминании подвала Савельева побледнела. Да что ж она так нервничает? Ведь ясно же, что от того старого подвала уже давным давно ничего не осталось, дом фактически отстроен заново.
– Ты как себя чувствуешь? – Влад перевел взгляд на Сивцову.
– Плохо, – простонала та и потрогала обмотанную красной косынкой шею.
– Так надо было еще в больнице полежать. – В его голосе не было никакого сочувствия. А какое может быть сочувствие к этой расчетливой стерве?
– Я боюсь, – Сивцова всхлипнула, и Жуан тут же обнял ее за плечи, спросил участливо:
– Чего ты боишься, дорогая?
– Я же тебе говорила! – Она нервно дернула плечом. – Та женщина сказала, что убьет меня!
– Какая женщина? – насторожился Влад.
– Барбара, – Сивцова перешла на шепот. – Она сказала, что ее зовут Барбара.
– А где ты ее видела?
– Вчера в своей спальне. Она была такая… полупрозрачная, одетая в черное платье с золотым шитьем. И на шее у нее был медальон, точно такой же, как у Савельевой. – Она ткнула пальцем в застывшую у стола Варьку.
– И чего она хотела? – оживился Эйнштейн.
– Она заставила меня сделать то… то, что я сделала. Сказала, что дом проклят и все вы погибнете, если не уберетесь отсюда.