Что с ней произошло? Почему она ощущает жизнь и смерть Барбары как свои собственные? Даже пальцы болят, точно это на них пришелся удар кованого сапога Ненавистного.
Ненавистный – вот как она называла Себастьяна Гуано. Ненавистный…
– Очухалась? – Над Варей склонился Эйнштейн, ласково, точно родная мать, заправил ей за ухо выбившуюся прядь. – А то я уже начал переживать, что не рассчитал силы.
– За что? – спросила она, хотя уже обо всем догадалась.
– Хочешь знать, почему оказалась на месте Барбары? Потому что она этого хотела. Она предсказала это триста лет назад, а я всего лишь исполнил предначертанное. Если хочешь знать, я слепое орудие возмездия. – Он горько усмехнулся, опасливо покосился на лежащие на полу останки и, перейдя на шепот, добавил: – Это очень необычное место. Правда, Барбара?
– Я не Барбара! – Она протестующе мотнула головой, и стены подвала качнулись в такт ее движению.
– Нет, теперь ты – это она. И совсем скоро ты станешь духом хранителем этого дома. Тебе осталась самая малость – умереть в муках, а потом воскреснуть в иной ипостаси.
– Я тринадцатая в роду того самого каменщика? – Она вперила взгляд в Эйнштейна. – А медальон принадлежал Барбаре, так?
– Умная девочка, все ловишь на лету, – кивнул Эйнштейн.
– Почему я на нее так похожа?
– Потому что тебе предначертано занять ее место.
– А Ворон? Он кто?
– Ворон у нас везунчик. – По безмятежному лицу Эйнштейна пробежала тень не то зависти, не то сожаления. – Он прямой потомок Барбары, поэтому только ему позволено выйти невредимым из этой истории. Меня всегда поражало то, что он не чувствовал исходящей от дома опасности. Ты же вот чувствовала?
Варя молча кивнула.
– Ну вот, и я чувствовал, и даже Жуан с Сивцовой. А ему все было нипочем. Баловень судьбы… – Эйнштейн надолго замолчал.
– Зачем все это? – Она должна была задать этот вопрос. Она отчетливо видела прошлое, но настоящее, а тем более будущее, скрывала пелена. – Зачем было отстраивать дом, собирать здесь всех нас? Я понимаю, Поклонский – потомок того мальчика художника, на нем тоже проклятье. Но кто ты, Эйнштейн, почему ты так поступаешь?!
– Слишком много вопросов. – Он болезненно поморщился, а потом расплылся в улыбке. – Но, думаю, ты имеешь право знать ответы. Я начну по порядку, с того, кем на самом деле был Поклонский. Да, он потомок Пантелея Поклонского, но, кроме этого, он – мой отец. Да, да, не удивляйся. Вы считали, что у меня нет отца. В смысле, он, конечно, есть, но чисто теоретически. До недавнего времени я тоже так думал, пока он сам меня не нашел и не рассказал правду об этом доме. У моего отца было все, что могли дать человеку деньги. Изобретатель, технический гений, его патенты стоят огромных денег и принадлежат теперь мне. У меня действительно нет никакой финансовой заинтересованности в этом деле. Когда этот проклятый дом отойдет в городскую собственность, я не стану убиваться.
– Тогда зачем тебе все это? – Она все еще не понимала главного.
– Мотивы мои предельно ясны. Знаешь, что нельзя купить за деньги? Здоровье! Мой отец ослеп, и я тоже слепну. Еще чуть чуть, и мне уже ничего не поможет. Таково проклятье моего рода. А мне без зрения никак нельзя. Я – визуал, зрительные образы для меня все. Кстати, Жуану тоже не повезло. Ему еще только тридцатник – и уже такой букет болезней. Его папашка умер от инсульта в тридцать семь. Барбара не мелочилась, когда раздавала проклятья. – Эйнштейн порывистым движением поправил сползшие на кончик носа очки.
– Зачем нужно было отстраивать дом? – Варя прижалась виском к шершавой стене.