Тридцать секунд и выскочивший из под огня подпоручик снова стоял рядом с Лёшкой.
Бабах! – разрядил свой штуцер в сторону только ему видной цели командир егерей и покачал недовольно головой.
– Ушёл гад, осторожные они уже, наученные, да и дым там всё скрадывает. Ну вы отчаянный, конечно, господин подпоручик, так, в одиночку под пулями скакать не каждый бы сумел!
– Пустое, – пожал плечами гусар, рассматривая дырку в полах своего доломана. – Нда-а, на дюйм бы левее и кровь бы пустили, ну а коли на вершок, так и вовсе бы. Аха!
Сзади послышался цокот копыт, и из-за поворота выехала четвёрка лошадей, везущая за собой на передке четвертьпудовый, или как его ещё называли, десятифунтовый единорог. А сзади него скакала на лошадях ещё орудийная прислуга. К Лёшке с подпоручиком подскочил здоровенный усатый фейерверкер.
– Степанов Елистрат, – представился он, козыряя, и вгляделся в сторону завала. – Этот чоли разобрать надобно? – и он покрутил, прикидывая расстояние, свой чёрный ус.
– Сможете взять? – кивнул ему гусарский подпоручик. – Хватит мощи-то у вашей пушечки?
– Да что не взять-то, вашбродь, – ответил артиллерист. – Возьмём, силов-то, чай, хватит. Думаю, зарядов десять уйдёт на всё про всё, ну может, и чуть больше, конечно. У нас на предке как раз всё, что нужно, есть. Пущщай только нас стрелки егеря прикроют, а то нам напрямую тут придётся орудие выкатывать из-за поворота, вот мы как на ладони у энтих самих тогда будем. Я тут прикинул сейчас диспозицию, тут всего-то сто пятьдесят шагов на глазок до них, достанет ведь турка из ружжа, коль стрелять начнёт, хотя и далековато, канешна, для гладкого ствола, а всё же достанет, думаю, – и посмотрел вопросительно на Лёшку.
– Прикроем, обязательно прикроем, – кивнул тот, успокаивая фейерверкера, – они тут уже наученные нами. Но немного, конечно, постреляют, так что вы всё же поберегитесь.
– Ну это коне-ешно, – кивнул артиллерист, – всё как положено, сержант, чай уж не первый год воюем-то! Ну что, тады я дам в скором темпе шести выстрелов в минуту по семь-восемь ядер, потом заброшу им тройку бомб, а там уже и с пяток зарядов дальней картечи ударю, ну и уж для пущего спокойствии тройкой ближней всё там подмету. Итого минуты три, ну может, чуть больше на всё понадобится, это ежели прислугу мне не попортят.
На этом и порешили. Пара десятков гусар спешилась и присоединилась к егерям. «От их коротеньких гладкоствольных фузеек толку тут особого не было, ну да хоть треск какой лишней дадут, попугают и то ладно», – подумал Лёшка.
Артиллеристы по команде своего фейерверкера быстро и слаженно выпрягли четвёрку лошадей с передком и, выгрузив из ящика чуть в сторонке от орудия нужное количество зарядов, отогнали их подальше. Затем сняли с передка единорог, развернули его в сторону завала и, поднатужившись, выкатили его из-за поворота, ставя на прямую наводку.
Из-за нагромождения брёвен и ветвей тут же в сторону орудия ударили десятки ружей. Пули засвистели возле орудия и его прислуги.
Бах, бах, бах! – били штуцера и фузеи егерей и гусар, стараясь подавить огонь турок или хотя бы не дать им возможности спокойно прицеливаться в артиллеристов.
Бом! – ударило орудие.
– Бом! Бом! – с интервалом в секунд пятнадцать ядра начали крушить завал, откидывая в сторону стволы, обломки, щепу, ветки и изуродованные человеческие тела.
Бом, бом! – в завале вспучились взрывы от бомб. А потом с истошным воем пошла дальняя картечь, состоявшая из крупных 20-миллиметровых мушкетных пуль, выметая всё живое, что пока ещё пряталось среди обломков.
Бом! Бом! Бом! – и уже с визгом и со свистом из орудийного ствола ударила мелкая ближняя картечь, проходя по всей цели, действительно, словно гигантская метла.
– Вперёд! – крикнул поручик, и русские ринулись к разбитому завалу.
Перед ними предстала воистину страшная картина – десятки окровавленных и изорванных тел лежали вперемешку с расщепленным и побитым деревом. Воевать тут больше было уже не с кем, и гусары, оседлав коней, понеслись по тракту вдогон тем защитникам лесной крепости, что оставили свои кровавые следы на дороге.