Кровь на камнях

Минут через пять, когда кашель удалось унять, Алексей облил голову водой из ковшика и вышел на улицу.

Возле лежащего без сознания Карпыча сидел на коленях Лужин.

– Я во всём виноват, ваше благородие, я один! – поднял он глаза на командира. – «Как колоски срежем», бахвалился, вот тебе и срезали, – с болью в голосе проговорил он. – Прямо тут пристрелите меня у стены.

– Спиридоныч, ты его морду видел? – спросил лекаря Егоров. – Вон вся боковина опалённая, смажь его, у тебя же есть там нужное снадобье в сумке? А ты не хнычь, Фёдор, война во всём виновата. На тебя вон твои дозорные со стороны смотрят. Злее тренироваться наперёд будете. В бою всякое случается. Чтобы через пять минут возле меня был, будем пленных допрашивать, пока они там совсем не опомнились!

Местом допроса была выбрана передняя часть двора. Сзади полыхало здание и припекало спину жаром, вокруг лежали убитые османские солдаты, а перед левендами сидели страшные русские и задавали вопросы:

– Имя? Где родился, где воевал, как зовут командира твоей полусотни, а как зовут коменданта Неготинской крепости? Сколько там войск, как зовут командира первой сотни азабов и какое у них вооружение? Во сколько открывают крепостные ворота и во сколько их закрывают? Ты сам участвовал в поимке гайдуков и в казни селян? А кто из твоих товарищей участвовал?.. – И многое, многое ещё чего выспрашивали эти русские и одетые в их мундиры сербы.

Врать им было страшно. Лица у многих были чёрные от копоти, а у одного оно вообще запеклось от ожога, весь он в кровавых брызгах, глаза горят, в руке кинжал весь в красном! Ох, как страшно и как же сильно хочется жить! Они бы и сами никого не пожалели, лютой смерти бы предали врага, вот и эти тоже, как видно, именно так и сделают. А может, можно вымолить у них пощады?!

И выкладывали турки всё, что знали, без утайки, рассказывая и про крепость Неготинскую, и про вооружение его гарнизона, и про участие в казнях и пытках местных жителей.

Часа через полтора картина была полная, и Алексей надолго задумался, прохаживаясь около догорающего дома. А на улице уже толпились местные, разглядывая егерей и само место побоища.

– Ваше благородий, селяне спрашивают, отдадут ли им турок для расправы? – топтался рядом с командиром Лазар. – Они-и на их очень злые. Очень повезло семье Драгана Томича, что вовремя мы пришли, – кивнул он на спасённых из подвала. – Не успели османы их казнить, как всех других, кто раньше укрывал гайдуков. Завтра-послезавтра всех бы на центральной площади посекли.

– Так, капрал, возьми тогда трёх уважаемых людей из местных, подойдите к Живану, и пусть они ему дополнят то, что мы тут уже здесь слышали от самих турок, и прямо укажут, есть ли среди этих самые оголтелые. Что опосля дальше делать, я всё сам вам скажу.

В данный момент Алексея занимало другое. В ходе недавнего допроса стало известно, что комендантом Неготина было отдано распоряжение собрать в его крепости часть сил из ближайших местных гарнизонов взамен тех четырёх сотен, что ушли на юг в сторону Заечар. А это означало, что там сейчас оставалось чуть более трёх сотен защитников. Учитывая невысокий уровень военной подготовки левендов, попытка взять эту крепость силами роты представлялась теперь не такой уж и невыполнимой. Только, опять же, лезть на подготовленную к обороне, пусть даже и ветхую крепость значило нести неоправданно большие потери. Вон даже этот дом в селе со спящими в нём турками стоил особой роте трёх раненых, из которых один и вовсе стал калекой. Мысли так и крутились в голове у Егорова.

– Так, Лёнька, а ну-ка, тащите ко мне с Лужиным того помощника полусотника, худого, длинного, с таким крючковатым носом, – кивнул он барабанщику. – Этот турок больше всех пел, что он готов всё сделать, лишь бы его оставили в живых. И рожи свои позлее сделайте, особенно тебя это касается, на Лужина нынче и так без дрожи не взглянешь.

На рассвете построенной роте был зачитан приказ:

– Ускоренным маршем основная её часть из ста сорока человек личного состава, выдвигается в сторону Неготина. Отдыхать времени нет. К крепости нужно поспеть до вечера, пока там ещё не закрыты ворота. С собой берём всех захваченных у местного гарнизона лошадей, в том числе и вьючных. Верхнюю одежду у турок отобрать, она нам ещё понадобится. Сейчас же выбрать по одному стрелку от каждого десятка. Лужин, стройте их в ряд возле забора.

Вокруг русского отряда стояла огромная толпа сербов и молча, внимательно слушала, что перед ними сейчас происходило.

Алексей отошёл чуть вбок, так, чтобы его было хорошо видно всем.

– Живан, переводи, я буду обращаться к селянам. Братья сербы! К вам пришёл отряд русской армии, который перед этим с четой Братислава Стояновича разгромил гарнизон в Заечарах. Про этот бой вы, наверное, уже все слышали?

– Да-а, так и есть, – кивали головами люди. – Слухи вот уже несколько дней про большие бои на юге ходят!

– Теперь русская армия пришла и к вам, разгромив гарнизон турок, что стоял в вашем селе. В ночном бою нами захвачено двадцать семь врагов. Вот они, теперь все перед вами. Мы пленных воинов не караем. Но среди них находится пятеро из тех, кого нельзя назвать настоящими воинами, потому что они самые настоящие палачи и разбойники! На их руках кровь ваших детей, стариков и женщин. Они принимали личное участие в пытках и казнях, насиловали женщин, творили такие зверства, которые не могут по определению делать настоящие солдаты и воины. Балканские народы находятся под покровительством русской короны, поэтому я сужу этих извергов военно-полевым судом. Считаю, что они совершили страшные преступления против мирных жителей, и за это их постигнет заслуженное возмездие. Но постигнет оно преступников от наших рук, всех же остальных вы не посмеете тронуть, чтобы потом, когда в село снова вернутся османы, они не смогли бы вас всех покарать. Кровь этих палачей и извергов пусть будет на наших руках. Я думаю, ни у кого из наших солдат не дрогнет рука покарать этих нелюдей! Повторяюсь, остальные пленные должны быть все целые. Ваши старосты нам это уже пообещали. Они будут пока закрыты в конюшне. Лужин выводи десяток!