– За мно-ой!
Распахивая створки, три штурмовых десятка влетели вовнутрь вслед за командиром. Возле главного прохода лежали в крови пять посечённых тел. Немного не хватило времени защитникам крепости, чтобы отсечь нападавших.
Бах! Бах! – из окошек бойниц цитадели грохнули два выстрела, и бегущий рядом с Алексеем егерь упал на мостовую внутреннего двора. Вот она и сгодилась, его последняя гренада. Спрятавшись под нишу у окна, капитан выбил искры на трут, раздул его и поднёс к фитилю ручного снаряда. Ба-ах! Ба-ах! Ба-ах! Три разрыва почти одновременно грохнули внутри. А Савва уже пристраивал фитильный фугас у двери. Короткий фитиль! Бяжим!
Баба-ах! Чёрное облако рассеялось, и взгляду открылся проём. Тяжёлую, окованная медью дверь разбило на доски и внесло взрывной волной вовнутрь. Из цитадели пахло порохом и кровью. Внутри неё защитников уже не было. Вытащили двоих контуженых и ещё три трупа. Снаружи стрельба тоже стихла. Большая часть подходящего из деревни отряда полегло на камнях, а с дюжину смогли вырваться из огненного мешка и теперь разбегались по ущельям и склонам.
– Не преследовать! – скомандовал Гусев. – Половина из них и так там побьётся! Собираем оружие и припасы, всем отходить к крепости!
Возле ворот тоже всё стихло. Первые же разрывы гренад посекли если и не насмерть, то серьёзно поранив большую часть турок. А потом ударили тромбоны, ружья, и по предкрепостной площадке пронеслось восемь десятков атакующих.
– Двое погибших, вашбродь, и двоих ранило, оба в строю будут, – доложился Егорову лекарь Мазурин. – Сейчас Огнену швы на руку наложу, через пару неделек только лишь шрамчик останется. И куды ты поперёд батьки в пекло-то лезешь, молодой, горячий, опыта воинского нет, штопай вот вас потом, – ворчал Спиридонович, продевая в иглу нитку.
Алексей подошёл к двум лежащим накрытым с головой телам. Откинув плащ, вздохнул:
– Семён, два года уже почти что он в роте, опытный был егерь. – Судьба, а ведь на его месте мог быть и он сам, возьми этот стрелок с цитадели чуть правее. – А это молодой солдат, – Алексей с трудом узнал в изуродованном ружейной пулей недавнего пехотинца из Суздальского полка. – Где?
– Да на стене уже, – вздохнул Бестужев. – Мы на парапет вылетели с лестницы, а тот турок навстречу бежал. Они враз в друг друга и выстрелили, всего-то с пяти шагов.
– Так гренады-то вам на что? – скрипнул зубами Алексей. – Сто раз ведь уже повторяли всё на учениях!
– Да тихо там было, – пожал виновато плечами подпоручик. – Мы уж подумали, что стрелки Курта всех там наверху угомонили, гренаду жалко было. Виноват, господин капитан, недоглядел! – И он встал по стойке смирно.
– Ладно, жаль, что такая наука у нас кровью даётся, – вздохнул Егоров, закрывая плащом убитого. – Не нужно более жалеть гренады, Лёш, ты лучше ребят своих на будущее сберегай!
Осмотр показал, что внутри крепости имелся приличный запас пороха и свинца. Были провиант и вода в подвальном резервуаре. Да и в колодце, что был выкопан внутри крепости, на дне было её около сажени. На месяц стояния в глухой обороне всего этого роте точно бы хватило. Из оружия, помимо своего, личного, было захвачено около пяти десятков ружей с длинными стволами, с десяток короткоствольных карабинов и пара десятков пистолей. Нарезного оружия, конечно, здесь не было, холодное и вовсе не учитывалось, потому как для обороны от него толка никакого не было. А вот и три пушки. Не новейшей, конечно, французской системы, но тоже весьма, кстати, неплохих. Во всяком случае, ничем не уступающим современным крепостным орудиям Русской армии. Калибром они были поболее, чем полевые, тяжёлые и неподъёмные. И как только их сюда турки припёрли?
– Внимание, братцы! – Лёшка оглядел выстроенных на внутреннем дворе егерей. – Ришская крепость захвачена, турецкий её гарнизон выбит, и теперь она принадлежит российской короне. Для нас главное – это удержать её до подхода частей русской армии. Мы оседлали этот перевал, и неприятель теперь сделает всё, чтобы нас с него выбить. Ведь именно тут проходит сообщение турок с придунайскими корпусами, и именно здесь идёт прямой путь на Стамбул. Рота, сми-ирно! Слушай боевой приказ! Держать крепость изо всех сил и сражаться, не уступая её неприятелю! А если он сможет взойти на стены и станет угрожать нам сдачей, последним защитникам подорвать её пороховой арсенал. Братцы, мы или уйдём отсюда победителями, или… – и Алексей кивнул на небо.
– Как ты думаешь, Иван Макарович, скоро на нас турка полезет? Лёнька, пристроившись в теньке надвратной башни, вглядывался вдаль.
– Да кто же его, нехристя-то, знает, – пожал плечами старый солдат. – Капитан думает, что под вечер они непременно к нам сунутся. Со стороны Бургаса-то к Шумле обозы и живая сила их постоянно подходит. Куды-то им ведь надобно всем будет деваться, обратно же они к себе не пойдут? Да и если им в обход двигать, то там дней десять точно на соседний перевал им придётся карабкаться. Не-ет, обязательно к нам полезут, – уже уверенно кивнул он головой. – А вот коли мы им хорошо кровь пустим, то, пожалуй, и ещё денёк подумают.
– Ну да-а, точно полезут, – вздохнул барабанщик. – Подъедет сюда какой-нить турчанский большой паша и сразу же погонит всех своих солдат да под наши пули. Эх, скорее бы армия эту Шумлу обложила да сюды бы к нам подошла. А мы бы им, все такие важные, вот энту самую крепость передаём да все в строю стоим перед генералом, такие геройские, с начищенными медаля́ми, а капитан наш с Георгием на груди да при блестящей сабле.
– Кабы не кабы, так и было бы море, а не пруды, – фыркнул насмешливо сержант. – Пустомеля ты, Лёнька, и ветродуй. Иди вон лучше Курту помогай. Его десяток все турецкие карамультуки уже пересмотрел и теперь их в запас нашим егерям по бойницам расставлять будет. Нам эти шесть десятков выстрелов накоротке, пущай даже из дурного ствола, и то ведь лишними не будут!
– Ну что, Вась, годная эта пушка? – Макарыч подошёл к копошащемуся у орудия рыжеволосому капралу и хлопнул ладошкой по её нагретому стволу.