Кровь на камнях

– Лёнька знамя турчанское взял, знамя! Прикрывайте его, братцы! – рявкнул Макарович и схватился за штуцер. Группа турок, опомнившись, бросилась в погоню, для них, для хороших воинов, этот символ был дорог, и они готовы были отдать свои жизни, лишь бы его вернуть. Но время было уже упущено, с крепостных стен гремели выстрелы, а эти отчаянные русские зелёные шайтаны-«егерэ» уже карабкались вверх по верёвкам.

– Ваше благородие, знамя и три барабана с трубой вот добыли, ну что они там бесхозные лежат, а нам всё в роте сгодится! – докладывал Лёнька. – Скучно ведь егерям без музыки!

– Скучно вам?! Кто позволил собой и людьми рисковать! – полыхал гневом Алексей. – А приди в себя янычары чуть раньше? Была бы вам тогда вечная скука на камнях. Придём в расположения, в караулы у меня устанешь ходить!

– Есть в караулы ходить! – вытянулся по швам барабанщик. – Я завсегда рад, вашбродь! – Молодой егерь подобострастно ел глазами командира. – Примите знамя, господин капитан, хоро-ошее, шёлко-овое.

– Леонид, ты мне его, как коробейник на сельском торгу, расхваливаешь! – усмехнулся Егоров. – За геройский и самоотверженный поступок хвалю, а вот за непродуманный риск порицаю. Ла-адно, чего уж там, молодец! – и капитан с улыбкой хлопнул капрала по плечу. – Иди в цитадель его снеси. И чтобы через час уже у нас тут музыка была! Никто тебя за язык не тянул, чать, уж научил своих вестовых барабанному бою? Не стыдно перед турками будет?

– Уважаемый! В русской крепости бьют барабаны и слышны звуки трубы! – доложился командир сотни янычар. – Чего ещё ждать от этих сумасшедших егерей?

Комутан алая янычар оттолкнул от себя лекаря и, тяжело прихрамывая, зашагал к повороту. Над перевалом раздавалась торжественная барабанная дробь. Русские барабанщики, выполняя приказ командира, били преображенский марш.

Две атаки отразили в этот день, одну ночью и ещё три на следующий день. Рота потеряла десять человек убитыми, и столько же лежало в цитадели серьёзно раненных. С мелкими ранениями и с рассечениями была половина личного состава.

– Ваше благородие, похоже, переговорщики в нашу сторону пожаловали! – донеслось с башни.

Не доходя сотни шагов до стен, высокий турок в белоснежном тюрбане взмахнул зелёной лавровой веткой. За ним стояли два янычара, без ружей, но с ятаганами за поясом.

– Юсуф-паша, великий полководец и комендант крепости Бургас желает говорить со старшим русского отряда! – прокричал один из янычар.

– Командир отдельного егерского полка Первой армии генерал-фельдмаршала Румянцева подполковник Егоров изволит вас выслушать, – скрестив важно руки на груди, выкрикнул Лёшка со стены.

Турок с зелёной веткой немного помолчал, как видно, переваривая полученную информацию, и лишь после этого заговорил с лёгкой усмешкой на лощёном лице:

– Русский офицер, похоже, очень любит шутить. Мы знаем, что у него здесь нет полка, да и не уместить его в этой крепости. А также каждому в армии султана уже давно известно, что у любого русского полка есть своё знамя, и его солдаты воюют всегда под его тенью. Ваш отряд, занявший эту крепость, называется в вашей армии батальон, а это чуть больше трёх-четырёх сотен воинов. Они, конечно, все храбрецы, проделали такой трудный путь и, уничтожив гарнизон крепости, смогли продержаться в ней почти неделю. Но вот-вот сюда подойдут пушки, и тогда русским не поздоровится. Я, Юсуф-паша, будучи милостивым и уважая отвагу неприятеля, предлагаю русскому гарнизону со всем личным оружием и всем тем, что они только пожелают взять с собой, выйти из крепости. Их почётно проводят к своим войскам, и все они всенепременнейше останутся живы и даже получат от пятьсот пиастров для рядового и до десяти тысяч до самого главного командира. Что на это скажет русский подполковник? Ведь самое дорогое, что есть у человека – это его жизнь. И они с почётом смогут её сохранить, ведь егере и так с великой отвагой удерживали этот перевал вот уже шесть суток подряд.

Выслушав это витиеватое обращение, Егоров фыркнул и, обернувшись, крикнул Лёньку:

– Флаг свой шёлко-овый сюда тащи, быстро, коробейник! Уважаемый паша, вы, конечно, умеете произносить красивые речи, – Егоров широко усмехнулся. – Но говорите вы мне их сейчас, здесь, на вот этом самом месте, только лишь по той самой причине, что ничего не можете сделать с моим гарнизоном. И не важно, из кого он здесь состоит, из батальона или же из полка. Было бы по-другому, за вас бы говорили ружейные или пушечные стволы.

Алексей обернулся и подхватил принесённый ему барабанщиком янычарский стяг.

– А знамя у нас есть, вот оно, целого алая султанской гвардии. Неужели вы считаете, что наш гарнизон по своей значимости меньше, чем он? Насчёт вашего предложения, я делаю уважаемому паше встречное: если он уйдёт в свой Бургас с войсками немедленно, то подполковник Егоров готов ходатайствовать перед командованием русской армии не уничтожать сей славный город огнём артиллерии. За остальных я не знаю, но о том, чтобы выпустить вас в Стамбул, с докладом к султану, я буду хлопотать перед своим командованием отдельно!

Лицо паши потемнело от гнева:

– Вы все можете сильно пожалеть о своей дерзости! В последний раз я предлагаю вам сдать крепость, это знамя и уходить живыми из крепости, иначе всех до единого здесь ждёт смерть!