– Да не причитай ты, Южак, – буркнул капрал Кожухов. – У тебя только лишь фузея на спине, а у Лошкарева и Суконкина еще и совни, так и ничего, даже ведь не бухтят робята. Может, и тебе копьецо подвесить, чтобы ты не стонал?
– Не-не, Лука Назарович, похорошело мне ужо! – воскликнул егерь. – Вот как с горки этой сбежали, так и совсем ладно стало.
– Ну-ну, – ухмыльнулся капрал, – а то гляди, не хочешь этим помочь, так и у Горшкова можно будет совню забрать, вы же с ним вроде как в приятелях, из одного котелка кашу мечите.
– Эх, а поесть бы нам сейчас не помешало, – проговорил Лыков. – И куда только эти колесные кухни запропастились? Сказали же, после полудня мы их нагоним. Так ведь и вечер, вон, уже совсем скоро!
– Скоро, уже совсем скоро они, Тишка, будут, – с шумом выдохнул воздух капрал. – Потерпите еще маненько, братцы, нам-то оно такое ладно, мы ведь, егеря, к долгим переходам привычные. А вот пяхоте, да по такой жаре каково? Хорошо она от нас отстала, а значится, и время на передышки у нас будет поболее. Все, хватит уже болтать, дыхание с того шибко сбивается, сейчас, вон, опять подъем начнется.
На затяжной подъем рота выходила, натужно топая сапогами по пыли. Только и слышался глухой топот подошв и сопение сотен людей.
– Живем, братцы, дошли! – радостно воскликнул Южаков. – Вона, в самой низинке у околицы рощи наши кухни дымят. Первая рота уже с котелками подле них толпится. Прибавим-ка шагу!
Целых два часа отдыха было у егерей. Пообедав горячим, они устроились в теньке, вытянув ноги, и даже успели уснуть, когда прибыли конные карабинеры и пехотинцы. У них из еды были лишь одни сухари, которые запивались водой, взятой из ручья.
– Братцы, пора, пора нам, братцы, – расталкивали свои отделения капралы. – Сейчас уже все полки на дорогу начнут выгонять. Побыстрее вставать надобно, потом в сутолоке да в пыли гораздо тяжелее выходить будет.
Роты вставали одна за другой, шла быстрая перекличка, и они убегали легкой трусцой на юг. До темноты предстояло пройти большой отрезок пути, и только после полуночи у местечка Богешти егерей ждал очередной привал.
Семь тысяч русских солдат прошли более сорока верст за одни сутки – немыслимая скорость передвижения для армии 18-го века! Когда принцу Кобурскому сообщили, что русские войска встали лагерем по соседству, он просто в это не поверил, желая убедиться в известии собственными глазами.
Войска Суворова отдыхали после изнурительного марша, а командующий австрийской армией поспешил к Александру Васильевичу.
Полевые кухни, похоже, застряли при переправе через приток речки Сирет, так что готовили пищу артелями на кострах. В ход шел полевой набор для быстрого приготовления, испытанный еще в Первую кампанию. Крупного помола мука из жареного ячменя смешивалась с топленым маслом, туда же добавлялся кипяток и подкидывались кусочки вяленого мяса. Даже на костре варить такое не было нужды, дай немного всему распариться – и можно уже есть. Вкусно, питательно, а главное, очень быстро. Ну, разве что потом парой сухарей с травяным чаем и с горстью орехов дополнить ужин.
– Третий раз уже австрийцы заезжают, – кивнул Гусев на скачущий из Аджуда отряд всадников. – Я в штабной шатер заходил, так мне говорят, что, дескать, не велено принца до нашего генерал-аншефа допускать. После второго его приезда он чего-то там ворчал, даже ругнуться по-своему изволил, а вот же и трех часов не прошло, как опять к нам в лагерь пожаловал.
– Хм, очень интересно, – хмыкнул Егоров, – Александр Васильевич такой человек, что ничего и никогда просто так не делает. Пойду-ка я туда сам, погляжу, может, и проясню чего насчет дальнейших наших действий.
Лешка застал уже финальную часть разыгрываемой перед ним комедии. В первый раз по прибытии принца Кобургского к русскому генералу ему было сказано, что принять его не могут по той причине, что «Суворов пьян». Австриец слегка удивился такой формулировке, пожал плечами и был вынужден удалиться. Однако его очень тревожила активность находящихся неподалеку турок, и вскоре он прибыл в лагерь к русским опять. На этот раз штабным офицерам было приказано отвечать, что принять принца не могут, поскольку генерал-аншеф усердно молится. Фридрих немного обиделся на столь непочтительное к нему отношение, поворчал и был вынужден вновь удалиться в свой лагерь. Уже в темное время в Аджуд прискакал дальний разъезд гусар, доложивший, что турки начали наведение переправы через реку Путна.
– Если неприятель навалится на нас всеми силами, это будет конец, – заявил его высочество своим генералам. – Турки прижмут нас здесь, в Аджуде, к Сирету, частью перережут, а всех остальных утопят в реке. Нужно срочно что-то делать, переправляться ли самим на левый берег и уходить в сторону русской армии или же отступать на север вдоль реки. В любом случае промедление смерти подобно! Я еду опять к этому несносному Суворову и добьюсь от него внятного изложения его планов!
– Простите, ваше высочество, но «Суворов опять напился и лег спать!» – заявил адъютант русского командующего Егор Борисович Фукс.
– Я уже третий раз пытаюсь увидеть вашего генерала, и мне трижды дерзко отказывают в этом! – вскричал в негодовании принц. – Сообщите ему немедля о моем приезде! Я желаю его увидеть в любом виде!
Назревал скандал! Вдруг из шатра русского генерала выскочил какой-то взъерошенный, красномордый мужик в расстегнутом до пупа мундире и с размаху прямо под ноги их высочеству выплеснул целое ведро воды.