– Ага. Но держись поблизости, ладно, Лиззи?
– Разумеется. – Я ненавязчиво увлекла ее за собой на противоположную сторону улицы.
Увы, пребывая в своем новом состоянии, я даже не могла нажать на кнопку лифта, поэтому мы поднялись по лестнице. Папа жил на пятнадцатом этаже, однако, когда мы добрались до квартиры, я не задыхалась. Похоже, тут калории не сжигались при ходьбе.
Когда мы встали перед дверью, у меня зашалили нервишки. Я часто погружалась в реку и много где побывала, но впервые воспользовалась невидимостью, чтобы подглядывать за кем-то знакомым. Мне потребовалось сосредоточиться, чтобы пройти сквозь плотную древесину.
Внутри квартира была такой же, как раньше: хром, мебель с кожаной обивкой, окна от пола до потолка с видом на залитый тусклым светом горизонт. Стекла сверкали, как свисающие с поручней террасы сосульки, столь же элегантные и холодные.
Громадная папина плазма была включена, но я старалась не смотреть на экран. Из проведенных опытов мне стало известно, что если ты находишься на обратной стороне, телевидение может запросто ввести в ступор. Оказывается, кошки, чьи глаза видят призраков, смотрят ТВ с крайним ужасом. Впрочем, может, все дело в самих кошках.
– Кто это? – спросила Минди.
– Рэйчел – девушка папы. – Они оба свернулись рядышком на диване и не сводили глаз с экрана.
– Странно, что он здесь с кем-то другим. Я скучаю по нему, хоть он и урод.
– Я тоже, – сказала я, удивившись самой себе.
Минди раньше никогда не заговаривала о моем отце, хотя, само собой, была знакома с ним еще до моего рождения. Наверняка она знала о разрыве моих родителей всю подноготную и теперь пялилась на лежащую на диване пару, будто само понятие «развод» приводило ее в недоумение.
Иногда я задавалась вопросом, скучает ли об отце и мама? Она постоянно выглядела усталой, словно с его потерей в ней угасла жизненно важная искра. А может, виноваты были те дополнительные смены, в которые ей пришлось работать.
Я прикоснулась к щеке, где остался шрам в форме слезинки. На миг мне захотелось шагнуть в мир живых и продемонстрировать папе мою застывшую слезинку. Я покажу ему, как круто мой шрам выглядит без маскировки косметикой, а затем спрошу у отца, почему три недели назад он не прилетел в Даллас.
Наконец-то я поняла, что сюда меня привела ярость.
Кажется, я стала у собственного гнева марионеткой, двигаясь туда, куда он хочет. Я успела вспылить в присутствии множества друзей, и все, кроме Джейми, смотрели на меня с опаской.
Злость толкнула меня позвонить убийце в никчемной попытке его напугать.
Я до сих пор слышала, как мне вслед звонил телефон-автомат. Конечно, старикашка уже узнал, где находится таксофон.
Со вздохом я отвернулась от отца, чтобы приглядеться к Рэйчел. Я никогда не упоминала при маме, насколько она красива, и из преданности гнала от себя крамольные мысли. В свете экрана ее лицо сияло, а выразительные глаза впились в фильм с интересом ребенка.
– Он до сих пор не сказал ей о пистолете, – заметил отец.
– Цыц! – воскликнула Рэйчел. – Хватит подсказывать!