– Да нет, когда? – мрачно усмехнулся Бестужев. – Я ведь все за чинами, за наградами гонялся, а надо было вон как ты. Ну, ничего, вот сейчас эта война закончится – и я обязательно найду себе красавицу жену! Э-эх! А ну, наливай! – подмигнул он Гусеву. – Давайте, братцы, за наших близких, за всех тех, кто ждет нас домой, за тех, кто за нас молится! Чтобы дождались!
– Наливай, Сереж, – кивнул Алексей. – Хороший тост.
Русские орудия били с валов непрерывно в течение десяти дней. Предместье, подожженное зажигательными ядрами, выгорело за это время полностью. В стенах появились многочисленные провалы. Турки несли огромные потери. И все же мощная крепость не сдавалась. Более того, несколько раз из проема разбитых ядрами ворот выбегали толпы неприятеля и кидались в яростные контратаки на валы. Отбитые ружейным и орудийным огнем, они откатывались снова назад, за крепостные стены.
На восемнадцатое октября был назначен генеральный штурм. Войска вязали приставные лестницы и фашины, получали порох, отливали на кострах пули и точили клинки. Русская осадная артиллерия усилила свой и без того мощный огонь. Пушки, единороги, мортиры и гаубицы били непрерывно, круша стены и вызывая пожары внутри самой крепости.
– Алексей Петрович, кажись, от нас парламентеры к туркам? – крикнул вестовой утром восемнадцатого октября, указывая на десяток спешащих к валам всадников.
Егоров спустился с насыпи, и с одной из лошадей перед ним спешился подполковник Озеров.
– Открывайте ваши ворота, Алексей, – кивнул он на перегородившие проезд повозки и рогатки. – Иван Васильевич повелел передать коменданту Килии свой последний ультиматум. Он требует сдать крепость, дабы избежать напрасного кровопролития. В противном случае всему гарнизону турок – смерть.
Проезд освободили, и небольшой отряд проехал в сторону образовавшегося на месте главных крепостных ворот проема. В непривычной, без артиллерийской канонады тишине раздался сигнал горна, и навстречу русскому отряду из крепости выехало несколько османских всадников.
– Чего-то они долго толмачат там, – проворчал Гусев, всматриваясь в свою трубу. – О как, ты гляди-ка! Главный турок, похоже, что свиток у нашего подполковника забрал, и вот теперь все обратно на свои стороны разъезжаются.
Парламентеры вернулись, и орудия продолжили обстрел Килии. Русские войска начали выходить на исходные позиции для начала штурма. Батальонные колонны выстраивались на своих местах. Все замерли в напряжении, ожидая сигнал к атаке.
– Не сдадутся турки! Постыдно для них такое, – проговорил Милорадович, всматриваясь в покрытую дымом пожарищ крепость.
Неожиданно в проеме ворот показалась кавалькада. Первый из них ехал с белым знаменем в руках.
– Не стрелять! Не стрелять! – пронеслось по русским боевым порядкам. – Прекратить огонь!
Грохнуло несколько дальних орудийных выстрелов, и над укреплениями противников повисла тишина. Навстречу турецким парламентерам выехал представитель от русского командования.
Через несколько часов мимо выстроенных русских войск проследовал в сторону Измаила уже теперь бывший гарнизон крепости Килия. Османская твердыня капитулировала на условиях выхода со своим личным оружием и знаменами. Все имущество, орудия и боевой припас по условиям переговоров были оставлены победителю.
Спустя три дня после сдачи крепости Александр Васильевич Суворов писал Потемкину:
Через три недели, 12 ноября 1790 года, как только весть о победе на Дунае докатилась до Санкт-Петербурга, Екатерина II писала Потемкину, что из полученного от него письма она «усмотрела с удовольствием сдачу Килии» и что по ее указу в тот же день было отслужено «торжественное моление, которое отправлялось с пушечною пальбою».
За взятие Килии генерал-поручик Гудович Иван Васильевич был произведен в генерал-аншефы. Его войска по приказу Светлейшего князя должны были после непродолжительного отдыха направиться под Измаил и к малым османским крепостям на правом берегу Дуная.
Глава 6. Засечная линия