— Понятно, сэр, — сказал Джейкоб.
— И если шутка действительно хорошая?..
— Если шутка действительно хорошая, они будут распространять ее дальше.
— Правильно, — произнес Харольд. — Хорошие вещи никогда не умирают.
Затем перед ними возникли южные ворота — так внезапно, что они даже не успели поговорить о своей новой шутке. Со стороны казалось, что они просто прогуливались, коротая время, а не возвращались туда, где начиналось восстание. Там их ожидала Люсиль, рядом с которой лежало мертвое тело Джима Уилсона.
Харольд пробился через толпу зевак, окружившую труп. Джейкоб шел следом за ним. Лицо Джима выглядело мирным и спокойным. Люсиль стояла на коленях рядом с ним и безутешно плакала. Кто-то сунул скатанную куртку под голову покойного; еще одной курткой накрыли его грудь. Люсиль держала Джима за правую руку. Конни — за левую. Слава Богу, добрые люди увели детей с места убийства.
Неподалеку у ворот сидели небольшие группы безоружных солдат. За ними присматривал отряд «вернувшихся». Некоторые постовые были связаны. Остальные — очевидно, те, кто не оказывал сопротивления, — сидели без пут и молча наблюдали за происходящим.
— Люсиль? — окликнул жену Харольд, с кряхтением присаживаясь рядом с ней.
— Джим был нашим родственником, — отозвалась она. — Это я виновата в его гибели.
Опустившись на колени, старик понял, что сел в лужу крови.
— Харольд Харгрейв, — фальцетом произнесла Люсиль, — где мой мальчик?
— Вот он.
Джейкоб подошел сзади к матери и обнял ее руками.
— Я здесь, — сказал он.
— Хорошо, — сказала Люсиль.
Харольд даже на миг усомнился, что она заметила ребенка. Но женщина схватила Джейкоба за руку и подтянула его к себе.
— Я совершила ужасный поступок, — сказала она, обнимая сына. — Надеюсь, что Господь простит меня.
— Как его убили? — спросил Харольд.
— Кто-то выстрелил ему в спину, — сказала Конни Уилсон, перестав на мгновение вытирать слезы с лица.
Харольд медленно встал. Его ноги казались свинцовыми от усталости и боли.