Честь

— Да, — согласилась она, не желая ввязываться в политические дебаты. Слишком она устала, веки отяжелели; ее клонило в сон.

Мохан, должно быть, почувствовал ее усталость.

— Если хотите, можете поспать, — сказал он. — Еще полчаса ехать.

— Да ничего, — ответила она, встряхнула головой и начала разглядывать длинный ряд лачуг, построенных прямо на тротуаре. Даже в такой поздний час мужчины в майках и саронгах стояли в разинутых ртах хижин, освещенных керосиновыми лампами. Смита закусила губу. Она привыкла к нищете третьего мира, но виды, мимо которых они проезжали сейчас, ничуть не изменились со времен ее детства. Она словно ехала мимо тех же трущоб и тех же людей, что и двадцать лет назад, в 1998 году, когда они с семьей направлялись в аэропорт. Где та новая Индия эпохи глобализации, о которой она так много читала?

— Государство выплатило жителям трущоб компенсации, чтобы они освободили жилье и переехали в муниципальные дома, — сказал Мохан. — Но они отказались.

— Серьезно?

— Так мне сказали. А в демократической стране разве можно заставить кого-то переехать?

Повисла тишина, и Смите показалось, что, открыто разглядывая трущобы за окном, она вынудила Мохана защищать свой город. Она часто сталкивалась с этим феноменом в работе: средний класс в бедных странах ощетинивался, когда люди с Запада начинали судить об их стране.

Однажды в Гаити местный чиновник чуть не плюнул ей в лицо и принялся проклинать американский империализм, когда она попыталась расспросить его о коррупции в его округе.

— Их можно понять, — ответила она. — Это их дом.

— Именно. Это я и пытался втолковать своим друзьям и коллегам. Но те упорно не понимают того, что вы поняли меньше чем за десять минут.

От этих слов у Смиты неожиданно потеплело на сердце, словно Мохан вручил ей маленький приз.

— Спасибо. Просто я здесь раньше жила. Поэтому понимаю.

— Жили здесь? Когда?

— В детстве. Мы уехали из Индии, когда мне было четырнадцать.

— Вах. А я не знал. Шэннон сказала, что вы индианка, но я решил, что вы и родились за границей. Говорите как настоящая американка.

Она пожала плечами.

— Спасибо. Наверное, я и есть настоящая американка.

— А здесь у вас остались родственники?

— Да нет. — Не дождавшись, пока он начнет расспрашивать дальше, она проговорила: