Окраина

Грегори серьезно задумался, не пойти ли ему спать вниз, на кушетку. Это будет для жены хорошим уроком. С момента их свадьбы они еще никогда не спали раздельно, договорившись после самой первой ссоры, что всегда будут стараться решить все свои проблемы до того, как лягут в постель, и никогда не будут спать раздельно. Но сегодня он спустился бы вниз, если б в доме не было его матери и детей. Им будет сложно все это объяснить, поэтому Грегори натянул на себя свою половину одеяла, закрыл глаза и наконец уснул.

Джулия бродила по развалинам Рашнтауна.

Она не знала, что заставило ее появиться здесь, зачем ей надо было преодолеть пешком такое расстояние, чтобы полюбоваться на несколько заброшенных развалюх, но с того самого момента, когда Пол и Деанна показывали им Макгуэйн, она не могла не думать об этом месте.

Джулия заглянула в дверь однокомнатного домишки без крыши и увидела целую коллекцию проржавевших жестяных банок, выстроившихся в остатках того, что раньше называлось буфетом; под ногами у нее хрустели высохшие сорняки, проросшие сквозь щели между половицами. Никакой мебели в доме не было, так же как не было ее в большинстве покинутых халуп, которые она осмотрела, и Джулия решила, что жители забрали с собой все свои манатки, когда переезжали в лучшие дома.

Несколько зданий успели развалиться и представляли собой цементные фундаменты с торчащими огрызками обуглившихся балок, и Джулия не могла не задуматься о том, какие пожары могли здесь бушевать. Она спрашивала о Рашнтауне мать Грегори, но старая женщина не захотела о нем говорить. Ее отказ был похож на попытку что-то скрыть, и Джулия подумала, что много лет назад здесь произошло что-то страшное.

Что тогда сказал Пол? Что в прошлом были проблемы? Это было настолько туманно, что можно было подумать все, что угодно.

Джулия была удивлена, что Грегори тоже не хотел обсуждать историю молоканской общины в Макгуэйне, но в то же время она хорошо помнила, насколько скрытны были ее родители во всем, что касалось их прошлого, – и знала причину этого. В колледже у нее была подружка, Джанет Иошизуми, родители которой были интернированы в Манзанар[60] во время Второй мировой войны. Джулия хорошо помнила, как Джанет рассказывала ей, что родители наотрез отказываются обсуждать свое перемещение в лагерь, не хотят говорить об этом и предпочитают делать вид, что ничего этого никогда не было.

Не могло ли подобное произойти и здесь? Что-то такое ужасное, что никто об этом не хочет говорить?

Скорее всего она романтизирует абсолютно тривиальную и скучную главу в местной истории. Но не отвеченные вопросы подталкивали ее к этому.

Можно было бы пойти в библиотеку, подумала Джулия, и поискать там информацию о Рашнтауне…

Ну нет. Она скорее останется в полном неведении, чем еще раз встретится с Марж и ее подружками.

Джулия переступила через гнилую грушу и прошла к следующему пустому дому.

Странно, что ее заинтересовал не только Рашнтаун, но и другие вопросы, связанные с молоканами, после того как их семья переехала сюда. Она никогда не понимала того восторга, с которым некоторые люди рылись в своих исторических корнях и в своем этническом происхождении. Джулия всегда считала женщин, которые старались отыскать следы дальних родственников в дальних странах или тратили деньги на изучение языка и культуры тех стран, из которых происходили их отдаленные предки, просто выскочками, следующими модному тренду. Но сейчас она начинала понимать этот интерес к прошлому. После переезда в Макгуэйн женщина обнаруживала в себе все больше и больше русского. Она не знала, то ли это происходит из-за того, что теперь с ними постоянно живет мать Грегори, то ли оттого, что в этом маленьком городке все были более тесно связаны друг с другом и община играла здесь гораздо большую роль по сравнению с обезличенным существованием в большой метрополии. Ей казалось, что ее американский фасад дает трещины и под ним постепенно проступает ее русская сущность.

Может быть, это было связано и с тем, что они с Грегори уже не были так близки, как раньше, и что их взаимоотношения уже не защищали ее от влияния внешнего мира. Джулия не могла продолжать сопротивляться молоканской культуре, зная, что больше не может опереться на мужа.

В последнее время они много ссорятся, и ей кажется, что они ведут себя как два незнакомца, которые случайно оказались в одном доме, а не как супружеская пара, которая вместе уже восемнадцать лет. Она никогда не верила этим странным предупреждениям, что деньги способны разрушить человеческую жизнь, и считала, что они распространяются богатеями, которые хотят сдержать запросы бедняков, притворяясь, что лучше вообще не иметь денег и что бедность более духовна, чем богатство.

И действительно, если все взвесить, то дело у них было не в деньгах.

Все дело было в переезде в Макгуэйн.

Хотя переехали они сюда только потому, что выиграли в лотерею…

Джулия заглянула в заднее окно большого дома, увидела проржавевший скелет старой кровати и сгнившее дерево того, что когда-то было туалетным столиком. На одной из оставшихся стен висела часть рамы, а в грязи под нею блестели осколки разбитого зеркала.

В глубине души Джулия хотела, чтобы они никогда не покидали Калифорнию. Или, на худой конец, переехали бы в какое-нибудь другое место. Например, в Новую Англию или на северо-западное побережье Тихого океана.