Дело №346

– Зачем?

– Говорил, что хочет побыть с ней немного. Погулять. Я отпускал, хотя это и против правил. Но поскольку она совершенно неопасна для окружающих, я разрешал ему забирать ее ненадолго. Тем более, что он выглядел очень чувствительным. Сказал, что у него никого нет, кроме нее.

– А теперь постарайтесь припомнить, когда он забирал ее в последний раз?

– Нечего тут припоминать. Это было… 12 сентября, в пятницу.

– Могу я взглянуть на нее?

– Да, конечно. Александр Николаевич, проводите товарища… господина следователя на второй этаж. Мне подготовить заключение?

– Будьте любезны.

Санитар, невысокий, но чрезвычайно крепко сбитый мужчина, попросил Мешкова идти впереди и указывал ему дорогу, поверните направо, следующая дверь, сейчас будет поворот налево…

Мешков чувствовал себя очень неуютно, как-будто его конвоировали на допрос. И даже усмехнулся про себя. Когда тяжелая рука санитара опустилась ему на плечо, он невольно вздрогнул.

– Нервишки! – лицо санитара искривила добродушная ухмылка. – Не напрягайтесь, здесь всем слегка не по себе. Нам сюда.

– Как я ее найду? – Мешкова раздражал его снисходительный тон.

– А вам и не надо. Она будет вместе со всеми. Вы ее сразу узнаете. Она ведь у нас женщина с ребенком, молодая мамаша! – санитар совершенно откровенно хмыкнул. Похоже эта пациентка была здесь предметом для шуток. А может быть, санитары шутили над всеми пациентами, потому что ведь это была очень тяжелая работа, а людям хочется какой-то разрядки, хотя бы в виде шутки. Тем более, что те, над кем они подшучивали, никогда не обижались. Они попросту не способны были понять, что над ними смеются.

Это были очень занятые люди. Они все, а их было в комнате человек десять, все время о чем-нибудь думали, напряженно и старательно. Некоторые даже раскачивались в такт своим мыслям.

Среди них суетилась одна женщина. И может быть она была самой заботливой мамашей, из всех, кого Мешков когда-либо видел. Она держала на руках «ребенка», перекладывала его, качала на руках, разговаривала с ним. Сейчас она пыталась уложить его спать и, судя по тому, что она немного сердилась, ей это никак не удавалось. Она пела ему колыбельную, качала его снова, грозила ему пальцем. И когда она склонялась к вороху цветастых тряпок, лицо ее светилось нежностью…

Глава 25

Сначала Савва хватал руками все подряд. Ходил по комнате, как слепец, растопырив ладони и прикасался ко всему, что попадалось на пути, книги, мебель, даже потрогал занавески, которые она вешала при переезде. Он только чувствовал, что сердце стучит как молот, бьется в висках, в груди, в животе. Савва был уверен, что как только войдет в квартиру, то Дар сразу отреагирует. Но Дар молчал.

Савва прошел на кухню. Повертел в руках чашку с недопитым кофе, сжал ее так сильно, что чашка задрожала, и кофе выплеснулся на руку. Ничего.

Диван, стулья, одежда в платяном шкафу. Только ее одежда, как-будто она всегда была здесь одна. На столе лежит большая спортивная сумка с ее вещами. Наверное, она очень торопилась, но все равно не успела.

Он прошел в коридор, потрогал ее плащ, даже прижался к нему лицом. Плащь еще хранил тепло, запах, ее запах. И Савва подумал, вдыхая этот аромат, что может быть, это все, что от нее осталось, и все его попытки бесполезны. Может быть, она уже мертва, и надо просто пойти в полицию и ждать.

А потом пережить то, что пережила она, когда Грина не стало.