Проект «Асгард»

— Ого! У нас сегодня, оказывается, воистину королевский ужин! Жаль, нет поблизости винного погребка или, на худой конец, доброй бабуси с малиновой наливкой за божницей. Очень пришлось бы кстати. Под мясо с черносливом…

— А коньяк «Арарат» не подойдет?

Марина, прищурившись, склонила голову набок, будто дразня собеседника своим неожиданным вопросом.

— Заменит коньяк бабусину «самтрестовскую» наливку? Хотя бы в крайнем случае, в виде исключения? Или мне отвезти его обратно в Москву, убрать в бар до лучших времен и подождать другого удобного случая для пьянки?

— Вы меня поражаете, сударыня! Ждать никак нельзя! Это такой приятный сюрприз — коньяк, даже словами выразить трудно! Нынче замечательный вечер: потрескивает дровами печь, колышется огонек керосиновой лампы, дождь стучит по крыше, пахнет еловой смолой и мясной подливкой, очаровательная хозяйка дома раскладывает на блюде крупные, отборные шпроты. В ее глазах играют алмазные искорки световых отражений, и, кажется, будто они подают тайные сигналы тому, кто способен их понять. Пить нужно непременно сегодня!

— Про глаза ты, конечно, врешь, но все равно — приятно. А шпроты — кстати, как ты о них узнал? — действительно можно открыть. Я, однако, не уверена, что они к коньяку будут уместны…

— По моему разумению, к крепким напиткам уместна любая закуска, главное — ее наличие в принципе. Шпроты же я вчера случайно заметил, когда искал в полосатом бауле коробку с запиской Настоятеля.

Марат засучил рукава своей рубашки и решительно двинулся к буфету.

— Можно, я тебе стол накрывать помогу? Хозяйствовать тоже немного умею: стаканчики расставлять, тарелки, могу консервную банку ловко взрезать и сковороду с конфорок снять.

— Лучше сходи на террасу за бутылкой. Там темно и холодно, нос страшно высунуть.

Марина скользнула за занавеску в свои апартаменты и принялась рыться в большой дорожной сумке, ничего из нее не вынимая, будто стесняясь чужих глаз.

— Погоди, сейчас фонарик дам, а то без него ты все продукты перемешаешь. И, умоляю, закрой потом железный ящик как следует — мыши по ночам не спят.

— Верно, — он поднес часы к свету, — ночь уже на дворе: без четверти одиннадцать. Скоро новый день настанет, и мы встретим его первыми, чтобы задобрить скрывшееся за тучами светило, воздав ему хвалебные тосты…

Ночной разговор. Продолжение

По скатерти стола, бодро семеня ножками, бежал маленький паучок. Он двигался целеустремленно и энергично, словно совершал марш-бросок на время по пересеченной местности. Нигде напрасно не задерживаясь и почти не раздумывая, насекомое неслось куда-то во весь паучий опор, перемахивая через столовые приборы и огибая затененные участки пути. Как хорошо спроектированный и запрограммированный автомат, предназначенный для исследования чужих планет или ведения разведки в зоне сильного радиоактивного заражения. Иногда даже казалось, что им действительно руководит с пульта управления невидимый оператор, находящийся далеко отсюда, в напичканной электроникой комнате, где мощные компьютеры принимают правильное решение за миллионную долю секунды.

«Забавно устроен мир. — Думал Марат, переводя взгляд с паука на свою собеседницу, которая только что закончила рассказ о жизни Настоятеля в тот период, пока беглец пилил лес в тайге Заонежья. — Паук точно знает цель пути, хотя ее не видит и стремится к ней, экономя силы и время. А человек, этот венец творения, почти всегда принимает за главное странную расплывчатую химеру, иллюзию, собственную интерпретацию действительности, случайные турбулентные потоки бытия… Что же нам мешает жить-то по-человечески, не прибегая к разным ухищрениям, не расходуя себя по мелочам на преодоление несуществующих барьеров?»

— Говоришь, Настоятель нынче сильно изменился? Стал выходить в свет и даже встречается с дамой? Это здорово: значит, прошлое для него постепенно перестает быть настоящим. Твой дядька по натуре мужик сильный, многое может перенести. Я когда к нему заявился, он меня почти задушил в объятиях, у меня аж кости затрещали.

Марат подлил в стеклянные стаканчики коньяка, подбирая нужные для тоста слова, глянул напиток на просвет, взял с блюдечка дольку груши.

— Давай выпьем за него… — он запнулся, опасаясь показаться банальным или чересчур непринужденным, — … и за тебя…, за вас обоих. За строителя парусных кораблей и за его прекрасную племянницу, приютившую в доме своем незнакомца, из дальних странствий возвратившегося.

— Давай!.. — Девушка весело чокнулась с Маратом, сделала несколько мелких глотков, потом зажмурилась, откусывая шоколадный батончик, и поощрительно продолжила: — Ты окончательно исправился, перестал изображать благочестивого страстотерпца. А то я уж траур хотела одевать по своим загубленным выходным: конспекты из рук валились, мрачный, холодный как лед Аристарх смотрел исподлобья угрюмо…