Женщина… определённо, это была женщина… двигалась довольно бодро. Это было основное её преимущество перед подавляющим большинством сотоварищей. Шла она немного боком, подволакивая левую ногу. Левая же рука была значительно меньше правой. Детская совсем. В довершение всего спина была перекошена горбом. Женщина бодрым крабиком прохромала на указанное ей место, оправила выбившиеся из-под платка тусклые пряди. Палыч невольно крякнул. Левого глаза не было. Не было и значительной части зубов, о чём свидетельствовали впалые щёки.
Она аккуратно села на краешек простой деревянной кушетки, всем своим видом демонстрируя энергичность.
— Ну что, как тебя звать-то? — с характерной врачебной бодростью обратился к пациентке Юра, пододвигая ближе свою табуретку.
— Зина! Зина зови.
— А мама как назвала?
— Зейнаб был. Всю жизнь у дурной хозяин был. Теперь — хороший! Кормит сразу, смотри да? Ещё не работал — уже еда! Зейнаб не хочу, новый имя хочу. Зина давай!
Палыч невольно засмеялся:
— Хорошо, разрешаю тебе быть Зиной. Как тебя угораздило-то, — он кивнул на руку, — расскажи?
— А-а-а! Маленький был — под телега попал. Большой груз, тяжёлый. Нога хромал. Рука — не рос. Видишь, засох. Глаз потерял, нету.
— А спина?
— Этот спина — хозяин поленом бил. Сильно бил. Пьяный был, злой. Потом даже пожалел. Сказал: ладно, живи, лечись, буду кушать давать. Я долго лежал. А спина — видишь, горб. Всё, навсегда кривой стал. Зато живой! — Зина-Зейнаб довольно засмеялась, загорелое до черноты лицо пошло сетью лучистых морщинок, и Палыч понял, почему её всё-таки оставили жить даже с такими увечьями.
За неистребимую радость к жизни.
— Ладно, Юр, давай, начинай свою терапию.
Зина искоса посмотрела на целителя:
— Ты доктор что ли, да?
— Доктор я! Ложись, милая, будем тебя в порядочный вид приводить.
— Прямо вот тут я лёг, да?
— Прямо тут, — Юра для верности хлопнул по кушетке рукой.
Зина закряхтела, укладываясь и немного тревожно спросила:
— Больно будет, скажи?
ebooksa