— Это древняя мудрость, — говорил монах. — Но я открыл ее заново, прочел, записанную на чистом греческом языке. Древние тайны, древнее этих холмов.
— Если ты все это умеешь, почему ты не царь всея Руси? — поинтересовался Мамолиан.
Монах отпустил его рубашку и поглядел на солдата. Его глаза источали презрение.
— Разве человек, — произнес он медленно, — обладающий истинным честолюбием, захочет быть простым царем?
Ответ стер улыбку с лица сержанта. Странные слова; их значение он не мог понять. Но они содержали в себе обещание, которое трудно отвергнуть. Что ж, подумал Мамолиан, возможно, так и приходит мудрость. Ведь топор не коснулся меня.
— Веди, — сказал он.
Кэрис улыбалась. Скупая, но счастливая улыбка. В один миг, как по взмаху крыла, зима исчезла. Зацвела весна, и земля повсюду зазеленела, особенно над могилами.
— Куда ты? — спросил ее Марти.
По восторженному выражению ее лица было ясно, что обстоятельства изменились. За несколько минут она нашла в голове Мамолиана ключи к жизни. Марти едва понимал суть происходящего. Он надеялся, что она объяснит детали позже. Что это за страна, что за война.
Внезапно она сказала:
— Готово. — Ее голос был легким, почти игривым.
— Кэрис?
— Кто это Кэрис? Ничего не знаю о таком человеке. Может быть, умер. Все, кроме меня, умирают.
— Что готово?
— Мое учение закончено. Он научил меня всему. И все оказалось правдой. Древняя мудрость.
— Чему он тебя научил?
Кэрис подняла и вытянула обожженную руку.
— Я могу украсть жизнь, — сказала она. — Очень просто. Надо лишь найти место и выпить ее. Легко взять, легко дать.
— Дать?
— На время, на такой срок, на какой я захочу. — Она подняла палец. — Бог сказал Адаму: «Да будет жизнь». — Мамолиан в ней снова засмеялся.