— Это безопасно, — заверила его Лилиан.
Марти просунул пальцы сквозь сетку. Ларусс с любопытством обнюхал их; его нос был твердым и холодным.
— Хороший пес, — сказал Марти. — Ларусс.
Собака принялась вилять хвостом, радуясь тому, что потеющий незнакомец назвал ее по имени.
— Хороший пес.
Здесь, совсем рядом с лежанкой и соломой, запах экскрементов и шерсти стал еще сильнее. Но собака была счастлива оттого, что человек снизошел до ее уровня, и пыталась облизать его пальцы через проволоку. Ларусс выказывал неподдельное удовольствие, и энтузиазм пса помог Марти избавиться от страха.
Именно теперь он ощутил на себе испытующий взгляд Уайтхеда. Старик стоял слева в нескольких шагах от него, почти перегородив своей тушей узкий проход между клетками, и с интересом наблюдал за происходящим. Марти смутился и встал. Он оставил повизгивающую и поскуливающую собаку и последовал за Лилиан дальше вдоль клеток. Собачья хозяйка расточала похвалы еще одному члену семьи. Марти повернулся к предмету ее восторгов.
— А это Белла, — провозгласила Лилиан.
Ее голос смягчился, в нем появилась мечтательность, какую Марти раньше не замечал Он подошел и понял, почему.
Белла полулежала-полусидела в тени сетки в самом конце своей клетки и казалась черномордой собачьей мадонной на подстилке из одеял и соломы в окружении сосущих ее слепых щенков. Марти стоило лишь взглянуть на это, и его предубеждение против собак исчезло.
— У нее шестеро, — гордо, словно про собственных детей, сказала Лилиан. — Все сильные и здоровые.
Не просто сильные и здоровые — они были восхитительны. Толстые и круглые, воплощенное довольство, они уютно копошились в щедром тепле матери. Не верилось, что беззащитные и ранимые создания могут вырасти в таких серо-стальных лордов, как Саул, или подозрительных бунтарей, подобных Иову.
Белла почуяла новичка и насторожила уши. Ее голова была абсолютно пропорциональна, траурно-черный и золотой оттенки шерсти смешались до великолепного эффекта, коричневые глаза в полутьме поблескивали мягко, но бдительно. Она была законченной, совершенной. Марти подумал, что Лилиан права: такой зверь может вызывать лишь одно чувство — благоговение.
Лилиан всмотрелась через сетку и представила Марти этой матери матерей.
— Вот мистер Штраус, Белла, — сказала она. — Отныне ты будешь часто видеть его; он друг.
В голосе Лилиан не было снисходительного сюсюканья, она говорила с собакой как с равной. Вопреки первому впечатлению Марти почувствовал, что стал теплее к ней относиться. Любовь дается нелегко; он знал это по себе. Какую бы форму она ни приняла, ее следует уважать. Лилиан любила собаку — ее величественность, ее достоинство, и эту любовь Марти мог если не понять, то оценить.
Белла втянула носом воздух и удовлетворенно сняла мерку с Марти. Лилиан с неохотой повернулась от клетки к Штраусу:
— Она еще доберется до вас, дайте срок. Она великая соблазнительница, знаете ли. Великая соблазнительница.
Позади него Уайтхед хмыкнул над такой сентиментальной чепухой.
— Не осмотреть ли нам окрестности? — нетерпеливо предложил он.;— Думаю, здесь мы закончили.