– Вот только что нам это дает? Ты думаешь, убийств больше не будет? Преступника интересовали только сестры, остальные ему не нужны?
– Я не знаю, – честно ответил Самсонов.
– Кто мог иметь что-то против сестер? Один из усыновленных мальчиков? Но ведь у них не было в детдоме ни с кем конфликтов.
– Никаких, известных окружающим, – поправил Самсонов. – Принеси документы. Забери их у Иртемьева как можно быстрее.
– Мы договорились встретиться с ним через полтора часа. Заеду к нему домой и возьму бумаги.
– Утром завези в управу, хочу на них взглянуть. – Самсонов посмотрел на Коровина: – У тебя есть что-нибудь?
– Я узнавал насчет пропаж финитола.
– И как успехи?
– Никак. Зарегистрированных краж нигде не было, но это не значит, что транквилизатор не пропадал.
– А что это означает?
– Что никто не обнаружил кражу. Видишь ли, как мне объяснили в одном месте, где пользуются финитолом, если бы кому-нибудь понадобилось его стащить, он не стал бы просто класть в карман пузырек. Он заменил бы его содержимое, а тару оставил на месте. Такую пропажу могли обнаружить спустя много времени, а могли вообще не заметить.
– Как это не заметить? Ведь финитол не подействовал бы.
– Решили бы, что транквилизатор выдохся.
– Такое бывает? – удивился Самсонов.
– Наверное. В принципе химические соединения со временем распадаются. Кроме того, меня уверили, что ни один наркоман не стал бы красть финитол. Это слишком сильное седативное средство.
– А если разбавить? – спросил Самсонов.
Коровин пожал плечами.
– В любом случае, мы ведь не наркомана ищем.
– Это верно, – согласился Самсонов. – Займитесь оба матерью Самохиной и Пахомовой. Найдите ее, поговорите с ней. И… на всякий случай расспросите об отце девочек. Может быть, корни этих преступлений уходят глубже, чем мы решили вначале.
Коровин открыл было рот, чтобы о чем-то спросить, но передумал.