Лавка дурных снов

22
18
20
22
24
26
28
30

– Нет, папа. Не умер. Умер Регги. Он… – Сандерсон умолкает и ждет, что, может, отец закончит за него. Но тот молчит. – Он разбился на машине.

– Ехал пьяным, да? – спрашивает папа. Это больно даже после стольких лет. В этом минус состояния отца: он способен на необдуманную жестокость, которая все равно ранит.

– Нет, – говорит Сандерсон. – Пьяным был парень, который его ударил, а сам отделался царапинами.

Сейчас этому парню уже хорошо за пятьдесят. Может, у него седина на висках. Сандерсон надеется, что у этого выросшего теперь подростка, который убил его брата, сколиоз четвертой степени, что его жена умерла от рака яичников, что сам он переболел свинкой и остался слепым и стерильным, но, скорее всего, с ним все нормально. Держит где-нибудь бакалейную лавку. Может, даже, помоги им Господь, владеет сетью ресторанов «Эпплби». Почему нет? Тогда ему было шестнадцать. С тех пор много воды утекло. Ошибка юности. Все в прошлом. А Регги? И Регги в прошлом. Скелет внутри истлевшего костюма под надгробной плитой на Мишн-Хилл. Иногда Сандерсон даже не может вспомнить, как он выглядел.

– Мы с Дуги играли в Бэтмена и Робина, – говорит папа. – Это была его любимая игра.

Они останавливаются на светофоре, на перекрестке Коммерс-уэй и Эйрлайн-роуд, где скоро произойдет нечто малоприятное. Сандерсон смотрит на отца и улыбается:

– Да, папа! Точно! Мы даже как-то пошли собирать конфеты на Хеллоуин, нарядившись Бэтменом и Робином, помнишь? Я тебя уговорил. Крестоносец-в-Плаще и Чудо-мальчик.

Папа смотрит прямо перед собой и молчит. О чем он думает? Или все его мысли сгладились до несущей частоты? Сандерсон иногда представляет, как может звучать эта почти ровная линия: м-м-м-м-м-м-м. Как гул тестовой сетки в старом телевизоре, черно-белом, еще до кабелей и спутников.

Сандерсон по-дружески сжимает тонкую руку отца под шерстяным рукавом:

– Ты напился до чертиков, и мама страшно ругалась, но я здорово повеселился. Это был лучший Хеллоуин в моей жизни.

– Я не брал в рот ни капли, если жена была рядом, – отвечает папа.

Да, думает Сандерсон, когда на светофоре включается зеленый. Она тебя отучила.

– Помочь тебе разобраться с меню, папа?

– Я умею читать, – отвечает отец. Читать он уже разучился, но в их уголке светло, и папа сумеет разглядеть картинки даже в темных гангстерских очках дядюшки Джуниора. К тому же Сандерсон знает, что он закажет.

Официант приносит им холодный чай, и папа говорит, что возьмет рубленую котлету, слабо прожаренную.

– Чтобы была розовая, но без крови, – говорит он. – Будет с кровью, отправлю обратно.

Официант кивает:

– Как обычно.

Папа смотрит на него с подозрением.

– На гарнир зеленую фасоль или капустный салат?