— Какая самоотдача, — проворчал за спиной Колчановский и вдруг хохотнул: — Обожаю тебя пугать. У тебя глаза в два раза больше становятся. А главное, мотивация вырастает до небес. Так страшно поддаться искушению?
Я остановилась, и он отшатнулся, чтобы не налететь на меня. Обернувшись, я склонила голову к плечу и, прищурившись, посмотрела в глаза шефу.
— Поддаться? Страшно. Всегда страшно, когда нет будущего, — ответила я, и направилась к двери, не дожидаясь ответа.
Его и не последовало — Колчановский промолчал. Шутки шутками, но свой взгляд на собственную жизнь, шеф уже успел обрисовать предельно четко. Конечно, хотелось бы узнать, что он ко мне неравнодушен так же, как и я к нему, и что готов выйти за рамки договора и нашего сценария, но вероятность такого исхода была процентов десять, если не меньше. И его слова о том, что он скучал, я расценивала трезво. Мы весело общаемся, всаживая друг в друга шпильки. И времени провели рядом немало, так что, вновь натянув на себя маску истукана, Костя должен был заскучать. Со мной ему, наверное, и вправду было комфортно, как и мне с ним.
Я даже не исключаю, что он мог увлечься. Этому должна немало способствовать его детская трагедия. Он лишился семьи, жил у чужих людей. Они относились к нему хорошо, но не могли заменить тепло, которое мальчик получал с родными родителями. Хотя бы инстинктивно, но Колчановский должен тянуться к душевному огоньку. А мы с ним вполне успешно разыгрываем счастливую семейную жизнь.
Женщины, которых он подпускал к себе, были чем-то вроде обязательного приложения, к которым Костя не испытывал ничего, кроме желания. А у нас, хоть и фальшивые, но все-таки близкие отношения, где есть забота, ласка и нежность. А еще всё тот же словесный пинг-понг. Да, наверное, он тоже испытывает ко мне притяжение. Только будет ли будущее у этой симпатии? Проверять опытным путем не хочется. И его молчание — лучшее доказательство того, что за рамки оговоренного временного промежутка он выбираться не намерен. Не буду спешить и я. Костик — мужик умный, и сам понимает, что к чему. Так что продолжаем лгать и изворачиваться перед его родными и друг перед другом.
— Сердишься?
Колчановский открыл мне пассажирскую дверцу, и я сжала посмотрела на него.
— Нет, — сказала я, пожав плечом. — Не на что.
— Я нарушил обещание, — заметил шеф.
— Если не будешь пытаться затащить меня в постель, чтобы после окончания договора сообщить о том, что всё это было временным помутнением, мне обижаться будет не на что, — ответила я и нырнула в уютное нутро автомобиля.
Костик закрыл дверцу, обошел машину и сел рядом. Он поджал губы, завел двигатель, но трогаться с места не спешил. Шеф повернул ко мне голову.
— Мне сложно оценить то, что я чувствую, — сказал он, кажется, решив быть откровенным. — Эта игра порождает ощущение близости, и оно толкает на некоторые поступки… Ты ведь чувствуешь то же самое, верно?
— Что-то в этом роде, — уклончиво ответила я. Мне оценить свои чувства было проще, даже больше — я точно знала, что чувствую.
Костя отвернулся и неожиданно произнес:
— Я не хочу влюбляться. Мне это не нужно.
— Тогда мы знаем, как вести себя дальше, — чуть хрипловато ответила я и отвернулась.
— Прости, — голос Колчановского прозвучал глухо.
— В нашем договоре чувства не прописаны, — отозвалась я. — Сыграли, разбежались.
— Да, — кивнул он и, мгновение помолчав, добавил: — Но меня всё равно тянет к тебе. Я разберусь с этим.
ebooksa