Библиотека душ. Нет выхода из Дома странных детей

– Я думаю, это те, кого больше нигде не принимают, – высказал предположение Эддисон. – Неприкасаемые, переносчики чумы, преступники, деяния которых считаются недопустимыми даже на Дьявольском Акре. Полагаю, что здесь, на самом дне и на краю странного сообщества, поселились те, кому удалось избежать петли. Их изгнали изгои.

– Если это край, значит, твари где-то рядом, – сделала вывод Эмма.

– А эти люди точно странные? – спросил я.

Я не видел в них ничего необычного, не считая невероятного убожества. Возможно, во мне говорила гордыня, но я не верил, что группа странных людей, пусть даже и очень опустившихся, согласилась бы жить в этой средневековой грязи.

– Не знаю и знать не хочу, – отрезала Эмма. – Шагай.

Мы шли, опустив головы и глядя прямо перед собой. Всем своим видом мы давали понять, что окружающее нас не интересует, и отчаянно надеялись на то, что и мы никого не заинтересуем. По большей части нас сторонились, но несколько человек увязалось следом, пытаясь что-то выклянчить.

– Что-нибудь, хоть что-нибудь. Пипетку или флакон, – говорил один из них, показывая на свои глаза.

– Прошу вас, – умолял другой, – мы уже забыли, когда в последний раз кайфовали.

Их щеки были покрыты оспинами и рубцами. Казалось, они плакали кислотными слезами. Я и смотреть на них не мог.

– В чем бы вы ни нуждались, у нас этого нет, – ответила Эмма, отгоняя попрошаек.

Они отстали и, стоя на дороге, проводили нас мрачными взглядами.

– Эй ты! Мальчик! – воскликнул кто-то высоким срывающимся голосом.

– Не обращай внимания, – пробормотала Эмма.

Я, не поворачивая головы, покосился в сторону окликнувшего меня нищего. Оборванный старик на корточках сидел у стены хижины и показывал на меня дрожащей рукой.

– Ты это он? Мальчик! Ты это он, правда?

Один его глаз был поверх очков закрыт повязкой. Он поднял ее, чтобы внимательнее ко мне присмотреться.

– Агааааа, – прошептал он и улыбнулся черными деснами. – Они тебя ждут.

– Кто меня ждет?

Я не выдержал и остановился перед незнакомцем. Эмма раздраженно вздохнула.

Улыбка нищего стала еще шире и еще безумнее.