Монстры Лавкрафта

– Почему я не могу уехать и жить с папочкой? – спрашивала Тэбби. – С пааапочкой, – говорила она.

Тогда все было бы кончено. Унижение, подчинение. Принятие: Я больше не могу с этим справиться, я хочу, чтобы все прекратилось, хочу, чтобы они все это прекратили. Для Керри по-прежнему имело значение, что когда-то отец ее дочери влюбился в нее, потому что думал, что был очарован каким-то наполовину диким существом, которое умело разговаривать с животными. Но, добившись ее, он попытался исключить их из ее жизни, потому что понимал, что не желает ни с кем ее делить. Понимал, что она никогда не будет принадлежать ему целиком.

«Я отдала тебе все, что у меня было, – говорила ему Керри, будто он мог ее слышать. – Но теперь они не отдают то, что у нее осталось».

– Расскажи мне еще про них, – просила Тэбби, и Керри рассказывала новую главу этой саги о подводных королевствах, где люди жили вечно, ездили на рыбах и гигантских морских коньках, об их высоких защитниках, которые выходили из кипящей воды, чтобы прогнать всех своих врагов.

Похоже, Тэбби нравились эти рассказы.

Когда она спрашивала, были ли у Керри фотографии, она предусмотрительно не показывала ей те снимки, что у нее были, – она даже не говорила об их существовании. Это были те самые фотографии, которые она забрала из кабинета полковника Эсковедо, когда дождь заливал обломки здания, после того как помогла нескольким выжившим. Остальные либо умерли, либо не заметили, как она вынесла что-то из кабинета их начальника, о местонахождении которого уже никто не знал.

Первые восемь фотографий показались бы Табите скучными. Что касается девятой, то Керри сомневалась, что сможет объяснить шестилетней девочке, что именно было на ней изображено. Она даже себе не могла это объяснить. Она не была уверена, что сможет точно определить, где именно был рот, а где глаз, и уж точно не сможет объяснить, как такое создание вообще могло существовать.

Пусть хотя бы одна из них хорошо спит, пока они в Инсмуте.

Наконец, в один день в начале февраля Керри увидела в свой бинокль что-то новое, помимо спокойного бассейна гавани, снега и льда, покрывшего коркой внешнее оградительное сооружение порта, и угрюмой зыби на зимнем море. На фоне синевато-серой воды они казались маленькими движущимися пятнами цвета водорослей. Они переворачивались, как тюлени, и вертелись, как выдры. Они заползли на неровный темный камень рифа Дьявола, где они как будто исследовали королевство, которое когда-то знали. Они смотрели, что в нем изменилось, а что осталось неизменным.

А затем они сделали кое-что похуже.

Керри подумала, что даже естественное иногда может быть порочным.

Нравилось ли им это место? Или они просто праздновали возвращение? Или это было слепое потакание инстинкту, который они не могли даже ставить под сомнение? Впрочем, это было неважно. Наконец, они добрались сюда. Теперь, вернувшись в свое верховье, чтобы размножаться, поддавшись желанию длиной в восемьдесят с лишним лет, они мало чем отличались от лосося.

До бухты было всего шесть кварталов пешком. Первые два Керри миновала за пятнадцать минут. С этой стороны Водной улицы причалы и склады пустовали и были покрыты инеем, скрипя от каждого порыва ветра, который дул с океана.

Керри рывком открыла широкую деревянную дверь, ведущую в одно из самых маленьких зданий, – это же она делала каждый день все время, что они были здесь, – вначале, чтобы найти брошенную лодку, а затем, чтобы убедиться, что она все еще там. Она потащила ее вниз, к кромке воды, рассекая борозду в корке старого снега. Добравшись до мелководья, Керри усадила в лодку Тэбби, а затем запрыгнула туда сама. Она просунула весла в ржавые уключины, и они отплыли от берега.

– Мама?.. – позвала Табита, когда они проплыли мимо оградительного сооружения порта и вышли из устья гавани в открытое море. – Ты плачешь?

Лодка тяжело шла по бурной воде. Снег, падающий из небесных глубин, кружился над головой и прилипал к щекам, ресницам и волосам, не собираясь таять. Ей было очень холодно. Ей всегда было так холодно.

– Ну, может, немного, – ответила Керри.

– Почему?

– Это из-за ветра. Он дует прямо в глаза.

Керри потянула за весла, направляясь к черной линии рифа. Даже если там больше никого не было, даже если она их больше не видела – они прятались в волнах, – она слышала, как они поют песнь ликования, песнь гнева и голода. Их голоса – как звуки тысячи кошмаров наяву.