Монстры Лавкрафта

Но чем же все кончилось? Тем, что спустя полгода после своего исчезновения Уоллистер вышел из джунглей, чудом уцелевший? Тем, что великий исследователь оставил свои путешествия и посвятил жизнь промышленности? Тем, что фабрика в Шеффилде стала производить большие полые шары, которые подчеркивали малые размеры людей? Или тем, что общество узнало, что эти шары были прототипом нового и знаменитого двигателя, собранного на основе изобретения Хью Эдмондса? Но что с того?

Люди говорили, что Уоллистер изменился, стал серьезным и важным, а его живость, которая радовала публику и раздражала его приятелей, бесследно исчезла. Разве мог кто-нибудь в Англии заметить отсутствие души?

Рудж не знал, появятся ли в этих изготовленных из стали оболочках искусные печи, двигатели и навигационные устройства. Или они предназначались для существ, которым понадобится внешний скелет? Если пустые сферы этого ожидали, тогда, думал Рудж, на этом бы точно все закончилось.

Неупругие столкновения

Элизабет Бэр

Это было слишком просто, но девочке нужно было есть.

Тамара опустилась на колени перед сверкающим белым шаром, сверху которого выглядывала черная единица. Она наклонилась над обтянутым шерстью синевато-серым столом, будто собиралась принести жертву – это сравнение было больше ироническое, чем пророческое. Ее рубашка задралась вверх, показав выпуклый позвоночник. Шары были вне зоны ее досягаемости, но эта деталь, слишком незначительная, не могла повлиять на ее понимание этой сложной геометрии.

Значение имели только направления.

– Скучно, – пробормотала Гретхен, когда кий проскользнул прямо сквозь пальцы Тамары. Скучно, скучно, скучно, скучно, скучно.

Кий ударил по бильярдному шару. Его подбросило вперед, он ударился о восьмой шар и остановился точно тогда, когда передал свою инерцию. Неупругое столкновение.[49] Тяжелый удар. Щелчок. Восьмой шар скользнул в лузу. Тамара подняла голову, потирая бритые волоски на шее. Она оскалила зубы. В сторону своей сестры, а не человека, у которого она выиграла.

Гретхен облокотилась на бильярдный стол. Ее кожа была великолепно натянута на бледные кости. Когда она сжала пальцы, проявились сухожилия. Вся липкая и мягкая, она напоминала себе тесто. А от голода она утончалась. Но утончалась недостаточно.

– Ты проиграл, – ответила Гретхен жертве Тамары.

Мужчина положил золотое кольцо на край стола. С внутренней стороны оно было все еще скользким от жира его засаленной кожи. Гретхен просунула в него ноготь и, взявшись за края, соскоблила грязь. Конечно, в этом грязном человеческом теле она чувствовал себя грязной, но от этого ей не было приятнее прикасаться к человеческому жиру.

Гретхен сунула кольцо в карман. Она ворчала. Хочу есть.

Потянувшись за мелом, Тамара остановилась. Она вздохнула, хотя и не могла привыкнуть к звукам, издаваемым этим куском мяса, – и со стуком опустила тупой конец своего кия на пол.

– Сыграем еще? – спросил мужчина. – Мне бы хотелось отыграть это, – он кивнул на карман Гретхен.

У него были темные волосы, а под жирной кожей цвета ириски скрывалось твердое и мускулистое мясо. Он выглядел отвратительно. Глядя на него, Тамара не могла забыть, что сама заточена в сальной человеческой оболочке, с жирным человеческим языком, отвратительными человеческими костями и слащавым человеческим именем.

Но девочке нужно было есть.

– Вообще-то, – начала она, показав ему зубы и желая, чтобы он огрызнулся в ответ, нет, он в ответ улыбнулся, – я бы хотела пригласить вас на ужин.

* * *

Гретхен была в ярости. Тамара чувствовала это всем телом, от подергивающегося кончика хвоста до дрожащих проколотых ушей. У ее человеческого тела не было ни того ни другого, но она еще помнила, каково это – быть Псом. Ноги Гретхен, облеченные плотью, скрестились и развернулись на девяносто градусов. Бритые волоски вытянулись тонкими нитями позади нее.