— Я получил его от женщины.
— Как ее звали?
— Не знаю.
— Вы не знаете, как звали даму, подарившую вам столь ценную вещь?
Его глаза вдруг блеснули тщеславием.
— А она очень дорогая? — спросил он.
— Возможно, за нее дадут фунтов пятьдесят, — спокойно ответил я.
— Правда?! — в его голосе послышалась искренность. — Ну, вещица и впрямь незаурядная, но уверяю вас, имя женщины мне неизвестно.
— Конечно, — ответил я с коварством, достойным Макиавелли, — я и не рассчитывал, что вы помните имена всех девушек, влюбленных в вас, однако этот подарок необычен даже для ослепленной страстью женщины.
— Незаурядная вещица, да? — повторил преисполненный самодовольства Эдвард Хайнс. — Не понимаю я женщин: с чего это они мне постоянно что-то дарят. Гляньте на рамку для фотографий. Я ее получил от девицы, с которой виделся-то три раза, — но это чистое серебро, — добавил он.
Я посмотрел на означенный сувенир и обнаружил в нем фотографию мистера Хайнса (без пластыря).
— И портрет у вас преотличный, — заметил я.
— Неплохой, — пренебрежительно бросил он, — сделан у одного известного фотографа в Лондоне. Девица оплатила.
— Но даже это, — поднажал я, — даже это не сравнится по стоимости с драгоценностью, которую я держу в руке.
— Не сравнится, — откликнулся юнец, пришедший к этому времени в хорошее настроение от моего неприкрытого восхищения его донжуанскими способностями. — Правда такова: я и сейчас не знаю, как ее зовут. Но что вы имели в виду, — продолжил он, — когда сказали, что я как-то связан с тайной «Оритоги»?
— Дело в том, что полиция разыскивает женщину, полностью подходящую под описание вашей подруги, — объяснил я.
— Серьезно?! — вскричал он. — Высокая, с хорошей фигурой, красиво одетая?
— Думаю, все обстоит именно так, — сказал я. — Не заметили ли вы каких-то особых примет внешности или поведения, по которым могли бы ее узнать?
— У нее было несколько особых примет, по которым я ее узнаю, — заявил он с ноткой обиды в голосе.
— И каких?