Миссис Крэддок. Покоритель Африки

— Получается, у вас вообще нет никакого мнения? — вскричал доктор.

— Поэтому я и излагаю вам свою теорию.

— Хм, — пробурчал доктор, — а какое отношение это имеет к Крэддокам?

— Никакого. Берта отнюдь не дура.

— Естественно, учитывая, что ей посчастливилось родиться вашей племянницей, так?

— Доктор, по-моему, вы начинаете дерзить, — с улыбкой произнесла мисс Лей.

Когда они вернулись с прогулки по саду, миссис Рамзи в гостиной прощалась с Бертой.

— Нет, в самом деле, мисс Лей, — сказал доктор, — Берта и Эдвард абсолютно счастливы. Все так считают.

— «Все» всегда правы.

— А вы как полагаете?

— Боже милостивый, доктор, до чего ж вы настырны! Скажу так: для Берты книга жизни от начала до конца написана курсивом, а для Эдварда — большими круглыми буквами, как в прописях. Вам не кажется, что это некоторым образом может затруднить процесс чтения?

Глава XIII

Берта давно и с нетерпением предвкушала забавы на свежем воздухе, и летом Эдвард начал учить ее благородной игре в лаун-теннис. Долгими вечерами, когда Крэддок, закончив работу, переодевался во фланелевый костюм, который очень ему шел, супруги отыгрывали на корте сет за сетом. Эдвард гордился своим мастерством и, само собой, находил скучным играть против новичка, но в целом был очень терпелив и надеялся, что со временем супруга приобретет достаточные навыки и станет достойным партнером. Для Берты забава оказалась не такой увлекательной, как она ожидала; обучение продвигалось медленно и с трудом. Тем не менее совместное времяпрепровождение с мужем доставляло ей удовольствие. Берте нравилось, когда он поправлял ее ошибки, показывал различные виды удара; она восхищалась его добродушием и неисчерпаемым оптимизмом. Вместе с Эдвардом она могла без конца играть даже в такие примитивные игры, как банкрот и багатель. Теперь же Берта поджидала ясных дней, чтобы беспрепятственно предаваться общему развлечению. Такие вечера были всегда чудесны, но больше всего она любила по окончании игры лежать в шезлонге, наслаждаясь приятной усталостью, и болтать о разных пустяках, которые любовь делала ужасно интересными и важными.

Мисс Лей уговорили остаться. Тетушка Берты божилась, что уедет в конце недели, однако Эдвард в своей властной манере забрал ключ от кладовой и наотрез отказался его выдавать.

— Нет уж, — говорил он. — Я не могу заставить людей приехать ко мне, зато могу не отпустить. В этом доме все выполняют мои приказы, не так ли, Берта?

— Как тебе будет угодно, милый, — отвечала его жена.

Мисс Лей любезно уступила просьбам племянницы, тем более что в Корт-Лейз ей предоставлялся всяческий комфорт, неотложных планов у нее не было, и вдобавок она собралась более глубоко изучить семейную жизнь своих родственников. Мисс Лей не стала упорствовать в своем намерении уехать, сочтя это недостойной слабостью.

Почему в течение многих дней ее племянница и Крэддок являли собой счастливую пару, а затем ни с того ни с сего Берта едва не набрасывалась на мужа, тогда как он неизменно оставался благодушным и приветливым? Напрашивался очевидный ответ: между супругами порой случались маленькие ссоры, без которых со времен Адама и Евы не обходилось ни в одной семье. Однако мисс Лей менее всего была склонна доверять очевидному. Прямых причин для конфликта не существовало, поскольку Берта соглашалась со всем, что говорил Крэддок. Полная покорность — с одной стороны, искреннее добродушие — с другой; что же такое могло служить яблоком раздора?

Мисс Лей давно сделала для себя вывод: когда с приближением осени зеленая листва жизни окрашивается в золото и багрянец, можно получить гораздо больше удовольствия, разумно сочетая простоту даров природы с благами цивилизации. По вечерам она устраивалась в удобном кресле подле корта и наслаждалась прохладой, которую давали сень деревьев и большой красный зонт. Рукоделие ее не занимало, поэтому она брала с собой томик любимого Монтеня. Прочитав страницу, мисс Лей переводила внимательный взгляд на игроков. Эдвард, несомненно, был красив. Крэддок отличался большой чистоплотностью и относился к тем мужчинам, каждая черточка которых дышит свежестью ежедневно принимаемой ванны. Сразу было видно, что душистое мыло для него так же свято, как вера в Консервативную партию, скачки в Эпсоме и кризис сельского хозяйства.

Как часто повторяла Берта, энергия била из Крэддока ключом. Несмотря на все возрастающие вес и объем, он сохранял удивительную подвижность и постоянно демонстрировал — хотя его об этом не просили — чудеса силы и ловкости: то перемахивал через изгородь, то на вытянутой руке поднимал за ножку стул.