– Тогда в чем? – спросил он безнадежно. – Ради бога, в чем?
– Страх, – сказала она. – Думаю, что это страх.
– Страх?
– Когда Тэд уходил в сад, мне становилось страшно. Он… ну, как это сказать… оживлял дом.
– При чем тут Тэд? – досадливо спросил Вик, и она увидела, что эта апелляция к Тэду рассердила его, он думает, что это обычная женская уловка, чтобы не выкладывать ему действительной причины. Положение накалялось. Они словно передавали друг другу из рук в руки что-то очень хрупкое, что в любую минуту могло упасть и разлететься вдребезги.
– При том, – упрямо сказала она. – Конечно, большую часть дня он был со мной, но тем заметнее контраст. Потому я и начала бояться. Я думала: на следующий год его не будет уже полдня три раза в неделю. Потом весь день. Это время нужно было заполнять. И я боялась.
– И ты решила заполнить часть этого времени, трахаясь на стороне? – спросил он с горечью.
Это больно укололо ее, но она продолжала говорить тихо, не повышая голоса. Он спросил. Нужно было ответить.
– Я не хотела вступать в какой-нибудь дурацкий Больничный комитет и стряпать запеканки для их субботних обедов. Представляю эти лица и одни и те же городские сплетни – круглый год. Неохота было убивать время таким способом.
Теперь слова просто лились из нее. Она не могла их остановить, даже если бы и хотела.
– Мне не нравится ни продавать всякий хлам на распродажах, ни устраивать вечеринки, ни бегать трусцой. Ты… – Она передохнула секунду, чувствуя, что задыхается. – Ты ничего не знаешь о пустоте, Вик. Ты мужчина, и ты работаешь. Мужчины работают, а женщины сидят дома и слушают, как снаружи воет ветер. Иногда кажется, что он воет внутри, понимаешь? Иногда я ставила записи. И все равно слышала этот ветер и думала про всякое. Или мыла раковину и смотрела на глиняный горшочек, который там стоит, и вспоминала, что у моей матери были такие же горшочки, и у тетки, и у моей бабушки, понимаешь?
Он глядел на нее с таким недоумением, что она почувствовала настоящее отчаяние:
– Это
– Да, но почему…
– Я и
– Так ты хочешь сказать, что завела любовника из-за того, что чувствуешь себя
Она взяла его за руки и выговорила прямо в его лицо, думая –
– Не только. Я поняла, что ждать от жизни уже нечего. Возможностей с каждым годом все меньше. Для женщины очень важна ее роль. Жена, чудесно. Но ты ведь постоянно на работе, и дома ты тоже работаешь. Ну, еще мать. А еще что? Пойми, каждый год отрезает от жизни новые куски.
Мужчины знают, чего хотят. У них есть к чему стремиться, и, может быть, поэтому так много мужчин умирает в несчастье и раньше срока, но они знают, чего хотят. У них есть дело и в тридцать лет, и в сорок, и в пятьдесят. Они не слышат этого ветра, а если и слышат, то берут копье и кидаются на него, думая, что это ветряная мельница или какой-нибудь чертов великан.