А женщина всегда боится чем-то стать. И пугается вещей. Вот и я боялась всех этих звуков, когда оставалась одна дома. Знаешь, однажды я перестилала постель в комнате у Тэда и думала о своих школьных подругах – где они да что с ними. И тут дверца шкафа вдруг открылась и… Я закричала и выбежала оттуда. Не знаю почему. Мне вдруг представилось, что сейчас оттуда выйдет Джоан Брейди, вся в крови, и скажет: «Я погибла в катастрофе, возвращаясь из пиццерии, когда мне было девятнадцать, а теперь пришла за тобой».
– О боже, Донна, – сказал Вик.
– Я боялась, вот и все. Боялась, когда смотрела на этот горшочек; боялась, когда думала о прошлом. Ведь единственное место, куда можно сбежать из будущего, – это прошлое. Вот я… Вот я и завела с ним роман.
Она потупилась и внезапно закрыла лицо руками. Ее слова звучали глухо, но разборчиво:
– Это было так глупо. Как будто я опять в колледже. Как сон. Он отгонял этот ветер. Что касается секса, то… мне не было хорошо. Он хороший любовник, но мне не было с ним хорошо. Не могу сказать почему, но знаю, что все равно люблю тебя и понимаю, как я гнусно поступила. – Она опять посмотрела на него, уже плача. – Он поэт… Во всяком случае, так говорил. Я ничего не поняла в тех вещах, что он мне показывал. Он тоже такой… Воображает, что он все еще в колледже и протестует против войны во Вьетнаме. Наверное, потому это и оказался он. Теперь я сказала тебе все. Это не очень приятно, но это так.
– Хотел бы я разбить ему рожу, – сказал Вик. – Наверное, от этого мне стало бы получше.
Она слегка улыбнулась.
– Он уехал. Мы с Тэдом проезжали мимо, и на его витрине не было ничего поэтического, – сказал Вик. Он быстро посмотрел на нее, потом отвел глаза. Она дотронулась до его лица, и он отпрянул. Это было больнее всего, больнее, чем она ожидала. Страх и чувство вины нахлынули опять. Но она больше не плакала. Она думала, что не будет опять плакать еще долго. Шок оказался слишком велик.
– Вик, – сказала она. – Прости меня. Тебе больно, я вижу. Мне очень жаль.
– Когда ты порвала с ним?
Она рассказала ему про тот день, опустив только упоминание о страхе, что Стив мог в самом деле изнасиловать ее.
– Выходит, этой запиской он хотел отомстить тебе?
Она кивнула, слегка покраснев:
– Похоже, что так.
– Пошли наверх, – сказал он. – Уже поздно. Мы оба устали.
– Хочешь меня?
Он медленно покачал головой:
– Не сегодня.
– Ладно.
Они вместе поднялись по ступенькам. Уже наверху Донна спросила: