В социалистическом обществе уравнивание спроса и предложения не является самоцелью и достигается не за счёт повышения цен, а за счёт расширения выпуска соответствующих продуктов. Благодаря проведению такой экономической политики структура спроса в социалистической стране оказывается несравненно более близкой к структуре потребностей, чем в стране капиталистической, где относительно высокие цены на предметы первой необходимости искусственно сокращают спрос, отрывают его от его естественной основы — потребности.
Само собой разумеется, что расширение выпуска дефицитных продуктов не может происходить мгновенно, поэтому, пока производство дефицитного продукта не получило ещё достаточного расширения, используются такие средства, как установление норм отпуска продуктов в одни руки, прямое распределение и т. д. Если, однако, при этом не всегда удаётся исключить образование очередей, то это все же неизмеримо меньшее зло, чем рост цен на предметы первой необходимости. В случае повышения цен отсутствие очередей свидетельствовало бы не об изобилии продуктов, а о том, что массовому покупателю они не по карману.
Таким образом, задача планирования производства в соответствии с потребностями не сводится только к задаче уравнивания спроса и предложения. Потребности и спрос — это две различные категории, и структура спроса зачастую далека не только от той структуры потребностей, которая вытекает из цели социализма и к которой следует стремиться, но и от структуры существующих потребностей. Практика показывает, что спрос является не только функцией потребностей, но и функцией удовлетворения потребностей, зависит от цен, количества денег, имеющегося у населения, и ряда других факторов экономического и неэкономического порядка. Формируя цены и доходы, можно воздействовать на спрос. Воздействуя же на спрос, можно влиять и на потребности.
Если выступающим на капиталистическом рынке монополиям нет дела до потребностей, был бы спрос па их продукцию, то социалистическому обществу и его государству совсем не безразлично, какие потребности стоят за данным спросом, не является ли повышенный спрос на один продукт лишь следствием недостатка в других, не вызван ли повышенный спрос чисто внешними причинами. В этой связи уместно указать, в каком отношении к основному экономическому закону социализма стоит удовлетворение требований моды.
Мода предстаёт как непостоянство, свобода в употреблении форм изготовляемых вещей. Однако это такая свобода, которая по отношению к отдельным лицам оказывается «принуждением без объяснения», а для обывателя — необходимостью, которой он не в силах противиться. Поэтому смена моды может быть как положительным, так и отрицательным явлением, в зависимости от того, что является содержанием этой смены и как часто происходит такая смена.
Если срок службы одежды или обуви, находящихся в пользовании человека, подходит к концу, то вполне естественно заменить её новыми, более совершенными, более красивыми и удобными образцами, лучше удовлетворяющими данные потребности. В таком случае соответствующая мода, воздействуя в этом направлении на покупателя, может играть прогрессивную роль, способствовать осуществлению основного экономического закона. Другое дело, когда мода при социализме вдруг принимает несвойственные социализму формы, например, когда население социалистической страны подвергается влиянию современной буржуазной моды, в смене которой помимо уродливого вкуса отживающего капиталистического мира явственно проступает и желание навязать населению буржуазную систему ценностей и стремление монополистов под угрозой остановки производства добиться быстрого изменения моды и тем самым сбыть другую, «модную» модель. Эта «модная» модель навязывается рекламой независимо от того, служит ли она лучшим средством для удовлетворения потребности, чем существующая.
В этом случае приспособление социалистического производства к требованиям такой моды было бы равносильно растрате общественных ресурсов, без чего не может обойтись лишь капиталистическое производство. Это было бы отступлением от цели социалистического воспроизводства, требующей повышения жизненного уровня трудящихся, ликвидации социально–экономических различий, а не удовлетворения всякого возникающего на рынке спроса независимо от его содержания и движущих сил. Понятно, что проблема оказывается не чисто экономической. Однако тот факт, что социалистическое государство несёт в себе не только экономические, но и политические и идеологические функции, служит надёжной гарантией успешного решения этой проблемы в соответствии с целью социализма.
Таким образом, планирование производства в связи с потребностями следует понимать в динамике не как приведение структуры производства в соответствие со спросом и даже не как приведение его в соответствие с имеющимися потребностями, а как приведение и производства, и потребностей к единой, отвечающей цели социализма, общественным интересам, структуре. Разумеется, что это не мгновенный процесс, он развивается постепенно. Структура производства сначала может не совпадать со структурой потребностей, вытекающей из цели воспроизводства, а должна лишь постоянно отклоняться в этом направлении от структуры спроса, будучи в то же время близка к ней. Последнее необходимо, чтобы производство могло вести спрос и потребность за собой, учитывая их инерцию и известную самостоятельность. Поэтому необходимо тщательно изучать наличный спрос населения и тенденции его стихийного изменения.
Кроме того, до тех пор, пока хоть какая–либо часть предметов потребления распределяется по труду, до этих пор платёжеспособный спрос будет играть существенную роль в процессах воспроизводства и, следовательно, необходим его учёт в планировании.
Необходимость приводить в соответствие структуру производства и потребностей (как непроизводственных, так и производственных) заставляет при планировании организации общественного воспроизводства учитывать в первую очередь его натурально–вещественный аспект. Эта необходимость диктуется методологией марксизма и на современном этапе является требованием и yсловием научно–технического прогресса.
Не изучая и не планируя воспроизводства с натурально–вещественной стороны, невозможно выполнить требования основного экономического закона социализма и сделать производство средством для удовлетворения потребностей. Поэтому по мере развития социализма и перерастания его в коммунизм роль планирования в натуральных показателях для организации социалистического воспроизводства в соответствии с его целью будет постоянно возрастать. Это выдвигает плановые задания, определяющие движение натурально–вещественной структуры совокупного продукта, в разряд ключевых показателей народнохозяйственного плана.
Проблема плановых показателей — важнейшая составная часть проблемы обеспечения приоритета общественных интересов. Предназначение плановых заданий в том, чтобы обеспечить этот приоритет, обеспечить эффективное ведение производства в соответствии с потребностями. От решения проблемы показателей зависит поэтому само существование и развитие социалистической системы хозяйствования.
К сожалению, нельзя сказать, что все исследования проблемы показателей идут в нужном русле. Есть и такие экономисты, для которых проблемы показателей вообще не существует. Н. Я. Петраков, например, предлагает схему экономической взаимосвязи государства и предприятия, которая, по его мнению, обладает тем замечательным свойством, что вообще «позволяет снять вопрос о планируемых и непланируемых показателях Государственные органы будут непосредственно утверждать лишь объём поступлений денежных средств в казну»[228], никаких других заданий не давая.
Прежде всего непонятно, почему вместо слов «государственный бюджет» Н. Я. Петраков употребил слово «казна». Это звучит по меньшей мере архаично. Однако главное в том, что отказ от использования в системе централизованного планирования показателей плана, и прежде всего показателей, позволяющих управлять вещественной структурой совокупного продукта, если упростит систему народнохозяйственного планирования, то упростит таким образом, что практически сделает несмежным централизованное сбалансирование народнохозяйственного плана.
Реализация схемы Н. Я. Петракова, независимо от того, желает этого автор или не желает, приведёт к подрыву централизации в управлении экономикой, тем самым разрушается становой хребет всей системы планирования и управления. «Можно будет, — говорит Я. Петраков, — окончательно решить вопрос о стимулах к принятию предприятием максимальных планов, вскрытию им всех производственных резервов. У предприятия просто–напросто отпадают все причины занижать свой план, поскольку составляется он самим предприятием, и в первую очередь для своих собственных нужд»[229]. Заметим, план предприятие составляет «в первую очередь для своих собственных нужд», а не в целях обеспечения общественных экономических интересов. Без централизованного управления в реальной действительности, к сожалению, все может получиться так же, как в известной басне «Лебедь, рак и щука», для персонажей которой тоже был окончательно решён вопрос о стимулах к принятию «максимальных планов» и вскрытию «всех производственных резервов».
Поскольку предприятие является звеном в социалистической системе хозяйства, его план составляется на основе директивных указаний центра, исходя в первую очередь из общественных интересов, и центром же утверждается. Это — незыблемый принцип социалистического планирования. Схема Н. Я. Петракова имеет с такой практикой весьма мало общего.
Претендуя на критику буржуазных экономистов и даже теоретиков «рыночного социализма», Н. Я. Петраков пишет в одной из своих статей, что в буржуазной экономической науке плановое управление социалистическим общественным производством «рассматривается не иначе, как система, состоящая из центрального органа планирования, обладающего всей полнотой информации и власти, и огромного числа производителей и потребителей, выступающих в роли марионеток. (Последнее поставляет коренной порок буржуазных теорий социализма. — И. М., М. П.). Отсюда следует, — пишет далее Н. Я. Петраков, — что любые отступления от этой схемы, любые мероприятия, направленные на усиление гибкости и оперативности централизованного планирования, развитие самостоятельности и инициативы предприятий, на повышение материальной заинтересованности производителей, являются отступлением от идеи плана и капитуляцией перед преимуществами (??) рынка»[230]. Беда Н. Я. Петракова, однако, в том, что его схема, в которой планы предприятия составляют «в первую очередь для своих собственных нужд» и не имеют никаких иных плановых показателей, кроме отчислений в «казну», такова, что любые отступления от этой схемы, любые мероприятия, направленные на возвращение централизации и восстановление государственного планирования, на повышение заинтересованности в развитии всей экономики, являются отступлением от идеи приоритета рынка и капитуляцией перед преимуществами плана.
Буржуазные экономисты рисуют централизм при социализме не как демократический, а как бюрократический. Но и схема, которую предлагает в своей книге Н. Я. Петраков, не ведёт к укреплению позиций демократического централизма, поскольку в ней гипертрофированы роль и значение коллективного материального интереса и принижено значение общественного экономического интереса и централизованного планового начала в организации управления социалистической экономикой.
Своё представление о системе управления социалистическим хозяйством Н. Я. Петраков продемонстрировал в одной из статей ещё в 1970 г.[231] Это об этой статье председатель Комитета Совета Министров СССР по делам издательств, полиграфии и книжной торговли т. Стукалин писал, что в ней автор «по сути дела исходит из «рыночной концепции», приоритета рынка как регулятора социалистической экономики»[232].
На XXIV съезде Коммунистической партии Советского Союза было специально подчёркнуто: «…ведущим и определяющим является директивное планирование… мы отвергаем всякие ошибочные концепции, подменяющие рыночным регулированием ведущую роль государственного централизованного планирования»[233]. Н. Я. Петраков опубликовал сразу после съезда статью в «Новом мире»[234] и выпустил книгу («Хозяйственная реформа: план и экономическая самостоятельность»). Однако, как оказалось, и в этих публикациях он остался на прежних ошибочных позициях.