Н. Я. Петраков утверждает, что «товарно–денежный механизм даёт исходную информацию для составления плана», что этот механизм является «сигнальной системой, которая точно и незамедлительно фиксирует всякие отклонения производства от реальных общественных потребностей» и что данный «механизм выступает в роли системы, экономически удостоверяющей степень соответствия наших представлений о закономерностях развития производства, находящих выражение в плане, объективной реальности»[235].
Такие свойства товарно–денежного механизма до сих пор были неизвестны. Зато известно, что информация, доставляемая им, — это информация, исходящая с самой поверхности экономической жизни, прямо и непосредственно не выражающая глубинных черт действительности и зачастую совершенно извращающая сущность экономических явлений и процессов. Установлено теоретически и проверено на опыте, что товарно–денежный механизм как сигнальная система неточно и лишь с большим опозданием фиксирует отклонения производства от спроса (а не от «реальных общественных потребностей», ибо спрос — превращённая форма потребностей), причём фиксирует только тогда, когда производство уже завершено и, следовательно, когда уже нельзя предпринять никаких исправляющих положение мер.
Исходной для составления плана информация, доставляемая товарно–денежным механизмом, могла быть и была лишь в историческом аспекте, так как исторически господству плана предшествовало господство рыночного регулирования и первые планы должны были опираться на информацию, данную товарно–денежным механизмом. С созданием социалистических производственных отношений не стало места для двух механизмов регулирования, так что лозунг «план и рынок» брошенный ревизионистами, имеет реакционное значение.
Планирующие органы используют стоимостные и товарно–денежные формы учёта, контроля и материального стимулирования, но это, во–первых, отнюдь не самостоятельный механизм регулирования, а лишь часть общей системы планового директивного управления, во–вторых, это лишь часть, и притом не решающая часть, социалистической системы государственного учёта и контроля за производством и распределением продуктов.
Недооценку первостепенного значения форм непосредственного государственного и общественного учёта и контроля в системе обратных связей при социализме Н. Я. Петраков продемонстрировал в 1974 г. Он продолжает по–прежнему утверждать, что «функции блока (подсистемы) обратных связей выполняет механизм товарно–денежных отношений»[236]. И это, конечно, не может быть иначе в той схеме, где деньги «выступают как результирующий показатель экономической деятельности», отрасль (министерство) интересуется прежде всего «общей выручкой и суммарными расходами предприятий» и «исключение, безусловно, составляют те виды продукции, объём производства которых в силу тех или иных соображений определяется непосредственно центром»[237].
Пропаганда подобных идей уже после XXIV съезда КПСС говорит о том, что выдвигавшиеся незадолго до него некоторыми экономистами ошибочные концепции ещё живучи, ещё необходимы критика и разбор этих концепций, объективно склоняющихся к теории «рыночного социализма», и нет сомнений, что критика взглядов Н. Я. Петракова и его предшественников — Г. Лисичкина, Я. А. Кронрода, Я. Г. Либермана и некоторых других в советской экономической литературе будет продолжена.
Позиция Г. Лисичкина по вопросу о роли плана и системе плановых показателей была исчерпывающим образом охарактеризована академиком К. В. Островитяновым: «Формально Г. Лисичкин не отрицает значения плана, но существо планового руководства экономикой он сводит к изучению и предвидению объективных тенденций развития рыночных связей. „Общенародная собственность на средства производства и вырастающая из этого возможность широкого, всеохватывающего планирования на базе изучения и предвидения процессов, происходящих на рынке, — утверждает он, — в корне отличают характер действия закона стоимости в условиях социализма”. Планы, по мнению Г. Лисичкина, должны носить не директивный, а рекомендательный характер, предприятиям должна быть предоставлена полная свобода „в выборе цели и путей к её достижению”. Воздействие же государства на предприятия следует ограничить „налогом, кредитом, банковским процентом и т. д.”»[238].
Г. Лисичкин отношения между государством и предприятиями понимает приблизительно так же, как Н. Я. Петраков. И тот, и другой в своих схемах оставляют социалистическому государству право получать налог на прибыль, предоставляя предприятиям полную свободу «в выборе цели и путей к её достижению» и возможность составлять план «в первую очередь для своих собственных нужд». Государственное планирование если и есть, то носит чисто формальный характер, полностью теряя свою обязательную силу.
Предложения Г. Лисичкина и И. Я. Петракова не способствуют борьбе с идеями чехословацких ревизионистов. Последние выступали замаскированно и считали обязательным поэтому сделать хотя бы заявление о том, что горизонт предприятия слишком узок, чтобы оно могло при отсутствии централизованного планирования действовать в соответствии с необходимыми макроэкономическими процессами. Это гипнотизировало неискушённых и заставляло думать, что эти предложения не поведут к полному отказу от централизованного планирования и управления, к переходу всецело на рельсы рыночной экономики. Г. Лисичкин и Н. Петраков либо не понимают того, о чем не смог умолчать даже О. Шик, либо недостаточно заботятся о важнейших условиях реального функционирования общественной собственности — единстве экономики и подчинении отдельных предприятий интересам общества. Уместно напомнить этим авторам известное ленинское предостережение: «Отнять право у всероссийского центра подчинять себе непосредственно все предприятия данной отрасли во всех концах страны… было бы областническим анархо–синдикализмом, а не коммунизмом»[239].
По словам Г. Лисичкина и Н. Я. Петракова, их схемы вообще «позволяют» снять вопрос о планируемых и непланируемых показателях. И все же никто из экономистов не оказал открытую поддержку такому «решению» проблемы. Я. А. Кронрод, например, хотя по существу своих предложений весьма близок к Г. Лисичкину и Н. Я. Петракову, не счёл возможным вообще обойти вопрос о показателях[240]. Он полагает зато, что предприятиям надо устанавливать «минимум укрупнённых эластичных показателей», проводимую экономическую реформу трактовать в смысле ограничения «директивных плановых показателей минимумом», как будто целью реформы было не совершенствование централизованного управления, а его сужение, а пока, говорит критикуемый автор, «минимум централизованных заданий, хотя и сокращён реформой, все ещё значителен».
Обоснования сокращения сферы централизованного управления у Я. А. Кронрода сводятся к тому, что централизация «связывает», «сковывает», «не заинтересовывает», «предопределяет», и, наконец ещё один аргумент: «Поле для хозяйственной инициативы предприятий… все ещё недостаточно широко». Но ведь хорошо известно, что чрезмерная децентрализация чревата для социалистической экономики тяжёлыми последствиями. Какие же аргументы приводит автор, чтобы доказать, что ликвидация критикуемой системы не скажется отрицательно и предлагаемый им «минимум укрупнённых эластичных показателей» обеспечит необходимый натурально–вещественный баланс экономики?
Кронрод утверждает, что это «может быть достигнуто», что предлагаемое им задание по специализированным группам «призвано обеспечить планомерную сбалансированность», «сможет… поддерживать» сбалансированность производства и т. д. и, наконец, что предлагаемые плановые задания, «по нашему мнению, смогут надёжно обеспечить поддержание запланированных народнохозяйственных пропорций и темпов расширенного воспроизводства»[241]. Эти заверения не могут быть достаточными для доказательства того, что общественные интересы будут обеспечены. Более того, заверения даже самых авторитетных учёных не являются в науке доказательством.
Допуская минимум стоимостных показателей, Я. А. Кронрод выступает за уничтожение планирования производства с натурально–вещественной стороны и ликвидацию системы централизованного материально–технического снабжения. Высказываясь против тех, кто предлагает установить «оптимальное сочетание между централизованным распределением средств производства и оптовой торговлей ими», он предлагает системе Госснаба отвести только две функции: «организацию оптовой торговли и страхование обращения». «Переход к торговле средствами производства, — пишет автор, — обусловит постепенное свёртывание централизованного планирования ассортимента производства в натуре»[242].
Попытаемся выяснить, к чему ведёт свёртывание планирования в натуральных показателях и централизованного распределения средств производства.
К показателям, определяющим натурально–вещественную структуру производства, помимо натуральных и по содержанию, и по форме, следует отнести и такие показатели, которые по форме являются стоимостными, но превращаются в непосредственно натуральные простым делением на цену соответствующих продуктов. Кроме того, к ним относятся такие стоимостные показатели (как, например, объём реализованной продукции определённого вида), которые, по существу, являются средством агрегирования продуктов в группы по натурально–вещественному признаку. Центр, не расшифровывая детальную номенклатуру, может указать, например, лишь, что всего станков надо произвести на такую–то сумму рублей.
К. Маркс, исследуя общественное воспроизводство специально подчёркивал необходимость учёта как стоимостных, так и натурально–вещественных его моментов, без чего невозможна организация нормального процесса воспроизводства. Стремление отказаться от натуральных плановых показателей, которое свойственно некоторым экономистам, идёт поэтому вразрез не только с практикой хозяйствования социалистических стран, но противоречит и марксистской методологии. Именно в способности прежде всего учесть натурально–вещественные моменты воспроизводства, а не только стоимостные, видел гениальность Марксовых схем В. И. Ленин[243].
Ещё более актуальны эти мысли для общества, идущего к полному отмиранию товарно–денежных отношений. Если стоимостные показатели с переходом на высшую фазу коммунизма могут отмереть, превратившись исключительно в показатели затрат труда и эффективности производства, то необходимые для оптимального балансирования и бесперебойного функционирования общественного производства натурально–вещественные показатели, имеющие решающее значение с момента построения социализма, не только не отомрут, но и получат ещё большее развитие.
Как выше было указано, без натурально–вещественных показателей нельзя согласовать структуру производства и потребностей, а это — одна из стратегических задач народнохозяйственного планирования, вытекающая из основного экономического закона социализма. Без натурально–вещественных показателей невозможно развивать производство для удовлетворения потребностей, без них, следовательно, невозможен социализм.
По мере построения коммунизма в связи с ростом общественного характера производства роль натурально–вещественных показателей будет постоянно расти.
На современном этапе очень важно помимо совершенствования натурально–вещественных показателей искать наилучшие формы их совмещения со стоимостными, которые ещё долгое время будут играть в экономике существенную роль. Необходимо, однако, иметь в виду, что стоимостные показатели являются показателями экономии труда и эффективности социалистического производства лишь при том условии, что натурально–вещественная структура производства определена планом и, следовательно, производство ведётся для удовлетворения потребностей. В случае отсутствия натуральных показателей стоимостные показатели будут толкать предприятие на изменение номенклатуры и ассортимента продукции, и поскольку с натурально–вещественной стороны центр оставил производство неопределённым, несоответствие производства и потребностей может достичь катастрофических размеров, и производство потеряет свой социалистический характер.