Мама

И он балансировал, не имея ни собственной силы, ни однозначной поддержки среди "своих", которые видели в нем выскочку, ни пожарных, ни МЧС-ников, ни других групп. Все что мог он делать, так это выстраивать сложную систему сдержек и противовесов, при которой его смена казалась разным группировкам большим злом, чем его наличие. И при этом, прекрасно понимая, что рано или поздно он не сможет "уравновесить" желания и страхи всех членов совета. И уже звенят звоночки и бьют колокола, о том, что есть влиятельные люди, и что у этих людей есть мнение о том, что ему пора уходить.

Их сейчас тут было лишь двое сидящих за столом людей - очень разных людей. Один был высоким брюнетом лет 35-40, с волевым красивым лицом. А второй - был небольшого роста толстячок, страдающий, видимо, не только излишним весом и облысением, но еще имеющий проблемы с давлением, потоотделением и множеством других вещей, осложняющих жизнь человеку, перешагнувшему через полвека своей жизни.

К этому описанию у толстяка еще можно было добавить следы обширных гематом на лице, сломанный нос и недавнее пулевое ранение плеча.

И была еще одна вещь делавшая этих людей непохожими друг на друга: один в дни беды смог спасти всех своих и сейчас принадлежал к немногочисленной когорте семейных людей имеющих полные семьи, а второй ..А у второго сейчас была только дочь - главное и единственное сокровище в его жизни.

На группу Ольховского один из его поисковых отрядов выскочил совершено случайно, и так бы и разминулся два одиночества, как избегали друг друга и ранее группы вооруженных людей шарящих по округе, если бы в бинокли практически одновременно командиры обоих группок не узнали друга-друга.

Робкое приветствие рукой с одной стороны было поддержано более энергичным движением маханием панамы с другой. Затем последовала встреча "переговорщиков", и вот уже сам партизан-Ольховский пьет коньяк в гостях у местного царька Кравчего, на которого еще бы полгода назад смотрел бы если не с высока, то по крайне мере не как на равного.

- Ну так вот, - продолжал говорить Сергей Петрович, - сидели мы там как в мышеловках - жратвы нет, нормальные мужики, одиночки или семейные, по селам разбегаются, а бабы с детворой, инвалиды и прочий ...м-м ..мусор, что ли...к нам бегут, - хоть вешайся!

- Ну?

- Баранки гну, Ольховский, - засмеялся Кравчий, - начал мой Женя разбирать бумаги да гигабайты покойного "папы", ну вот и наткнулся на план эвакуации СЮДА. "Папа" неглупым человеком был, и о том, что тут и сытно и безопасно будет еще в первый день докумекал, но молчал...Как я понял звонок Ему от Бортника, - услышав эту фамилию Ольховский дернулся, что отметил про себя Кравчий, и продолжил после небольшой паузы, - так вот, звонок от Бортника был не первый для него. И у него информация была еще на пару часов ранее - и из Москвы, и из Минска. Но он ждал чего-то, наверное. Подозреваю, что оптимизации числа едоков.

Оба собеседника недобро улыбнулись. Ни Кравчий, ни Ольховский покойника не любили, оба были сейчас живы, и оба находили забавным, что в число "оптимизированных" не вошел главный оптимизатор.

Друзьями собеседники никогда не были, но то что они оба были из одной конторы, и оба находились, что называется "в пути", или, говоря по другому - были в подвешенном состоянии, - это их в какой то степени объединяло и давало возможность понять друг-друга.

- Ну, так вот, - продолжал "Спаситель Отечества", - идею с Томаковкой подкинул еще покойный шеф.

Ну, посуди сам - далеко от города, много продуктов, а вокруг, как в той песне, степь да степь кругом.

- Но из разговоров я понял, что вы тут были не первыми? - Голос Ольховского был слегка ироничен, но лишь слегка.

- Да, представь себе, умные мысли имеют свойства приходить в голову разным людям. МВД-шники тут окопались, человек двадцать. У них и "охранная грамотка" была. Короче, мы не стали идти на штурм, а они не стали играть в "300 спартанцев". Решили миром - они вливаются в наш дружный коллектив, а их командЭр входит в наш междусобойчик.

Звон рюмок, - банкующим на правах хозяина был Кравчий, - и молчание, - каждый их них думал о своем. Ольховский не выдержал первым.

- Сергей Петрович, - сказанное было произнесено, скорее, с долей шутки, чем с пиететом, - нам помощь твоя нужна. Небольшая, но помощь.

Ответный кивок, и Ольховский продолжил.

- В ваш "колхоз" идти у меня желания нет, равно как и у моих орлов. Но, - собеседник Кравчего поднял палец вверх, - мы не отказались бы от союза с вами. Вам будет выгодно иметь глаза, уши и десяток стволов на дальних подступах к Томаковке, а нам - знать, что есть, кому кричать "Help", если станет совсем кисло.

- И сколько километров будет разделять нашу дружбу? - Голос Кравчего был полон иронии.