Филипп порывался добавить, что, на его художественный вкус, пресловутая Джоконда страшна будто смертный грех, так как автору этого слишком растиражированного портрета больше нравились мужчины, чем женщины. Да и изобразил-то художник явного трансвестита-извращенца в женоподобном обличье некоей монны Лизы, очень может быть себя самого.
Впрочем, распространяться на эту скользкую тему учитель не стал. Воздержался от нравоучения в тексте и в подтексте:
«Потому что неэтично и непедагогично, из рака ноги. Об этом и о том, сексуальное воспитание уместнее проводить на гетеросексуальных примерах…
Оно, конечно, для Ваньки не открытие Америки, но поговорим о том, об этом как-нибудь в другой раз…»
Вместо того Филипп с ходу задал ученику отвлекающий вопрос:
— Что скажешь об инженерном гении хваленого Леонардо, отрок мой многознающий?
Ваня ответил, не задумываясь:
— Ничего выдающегося, кроме эскизов неработоспособных летательных аппаратов.
— Правильно мыслишь, Иван. Все, что придумывалось в те времена придурковатыми возрожденцами древних заблуждений, изъявлялось небрежными набросками, фикцией, богомерзкими ересями, глупостями несусветными и гуманистическим мракобесием.
Один Никколо Макиавелли чего наплел об аморальной политике, поучая правителей-государей! Ренессанс-ренасимьенто, патер ностер, римского принципата и обожествления государства.
Весь XVII век от Рождества Христова пришлось, так сказать, мрачную ренессанческую мерзость и тупоумие расхлебывать. В том числе: кардиналу Ришельё во Франции и царю Петру Великому в России.
Недаром последовавшее за переходным многоученым XVII веком восемнадцатое столетие с облегчением и радостью провозгласили Веком Просвещения. Тогда как конец XVII и начало XVIII веков у просветленных и компетентных буржуазных историков получили название нового времени.
Оно у нас с тобой, брат ты мой, длится и поныне, пусть себе находятся лукаво мудрствующие летописцы и развесившее уши жлобье, всерьез и надолго объявляющие то 1793 год, то 1917-й, а то и 1991-й новой эрой, новейшим временем. Или же самоновейшим, скажем…
Бог с ними, простим людям недомыслие и политизированность, коль скоро они суть преходящи.
Зато псевдо-Возрождение прочно и незаслуженно закрепилось в массовом культурном сознании на века в образе будто бы прогрессивного исторического явления. Хотя вся заслуга оных гуманистических и антихристианских возрожденцев, а также малообразованной публики, поверившей им на слово, состоит в том, что они пропагандистски додумались объявить девять предыдущих христианских столетий, начиная от последнего западноримского императора, темными веками. И по сей день нам эту тенденциозную ахинею, лапшу, спагетти и макароны на уши вешают всякие-разные псевдоисторики и бумагомараки, тискающие книжонки о том, что было, но чаще о том, чего вовсе не бывало.
Кстати, советую приглядеться к семнадцатому столетию. Я бы его назвал Веком Озарения, когда вдруг наоткрывали уйму нового в физике, математике, химии, механике, в литературе, архитектуре.
Ежели ты, вьюнош, заинтересовался тьмой веков, то скажи-ка, можно ли взять за истину небылицу об эпохе якобы великих географических открытий и величайших европейских завоеваний в Америке, в Азии, в Африке? Отчего это вооруженный народ валом валил на новые земли, под новые небеса, лишь бы подальше от старой Европы? От чего бежали, плыли конкистадоры и колонисты туда, куда у нормальных мирных людей и глаза-то не глядят?..
Филипп Ирнеев слушал ученика очень внимательно, задавал наводящие вопросы, подбрасывал уместные реплики и замечания.
Под конец вспомнили они о средневековом зодчестве, об изобразительном искусстве, изящной словесности и музыке барокко. Не позабыли о Лопе де Вега, Кальдероне, Сервантесе с Шекспиром, которые ничего античного в темные средние века не возрождали. Да и жили-то, без особой оглядки на древних творили свои новации те, кого облыжно записывают в возрожденцы, несколько позже Боккаччо и Макиавелли, являясь провозвестниками нового, просвещенного времени, когда пришла пора осваивать и усваивать все благоприобретенное милостью Божьей.
Во время внеурочных разговоров до появления к намеченному часу ожидаемых гостей рыцарь-инквизитор Филипп не прекращал сверхрационально исследовать мальчика, предрекая ему ближайшее будущее, начавшееся в отдаленном прошлом: