В конце концов еретики-гуманисты, кощунственно умаляя трансцендентное имя Божие, номинально превращают его в наименование некоего приземленного существа, сомнительной гипотетической личности, в низменный субъект, в земнородного гуманоида, в человекообразную обезьяну. Поскольку мыслить и выражать свои идеи они могут лишь в материалистических аналогиях-подобиях, жестко привязанных к окружающей среде и к эвклидовой метрике пространства-времени. И никак в общем-то иначе.
Превознося смертное тело человека, иные, а может, и все гуманисты втаптывают в грязь его бессмертную душу. Оттого в гуманизме нет ни на грош человеческого достоинства и маломальского уважения к неотъемлемым правам человека, дарованным ему от Бога в силу подобия его разумной души с образом Божиим.
Не человек, обожествляя нечто материальное, создает Бога, но Господь духовно создал разум человеческий во имя событийных, нам непостижимых целей и мотивов. Возможно, для духовного и материального познания Божественного бытия Его.
В пошлой обыденности гуманистические ереси имеют самое различное материальное выражение, Иван. Чаще всего они проявляются в кощунственном обожествлении биологических функций и отправлений человеческого тела.
Скажем, некто заявит: жизнь, мол, от Бога. Потому-де мертвые тела самоубийц нельзя хоронить на освященной кладбищенской земле. Второй по этой же материалистической причине требует запретить противозачаточные средства. Третий с пеной у рта настаивает на помиловании закоренелого серийного убийцы-садиста. И все три недоумка объявляют биологическое тварное существование трупов, сперматозоидов, психопатов-маньяков высочайшей ценностью и сакральным-де божеским дарованием.
Гуманистические ереси многолики. Однако главной их характеристикой заявляется беспардонное неудобоваримое смешение Божественного и земного, вечного и преходящего, духовного и материального.
Некоторые еретики-гуманисты нагло требуют от Бога, кабы Он спасал первее всего их тела. Душа у них вторична, или о ней они вообще не вспоминают в тварном существовании своем.
Другие гуманисты довольствуются тем, что низводят Бога на свой приземленный уровень. Они ложно примеряют Божественное к самим себе, делая так, чтобы некое высшее отвечало их низменному тленному и бренному существованию и, ни Боже мой, не выбивалось из узеньких рамочек их врожденного кретинизма.
Об атеистах у нас с тобой, Иван, речь сейчас не идет. Конечно, Бог не с ними, ибо неверующий не спасется. Но я говорю о тех, кто причисляет себя к верующим.
Вернее, их стоит обозвать недоверками, коль скоро человека они бездумно приравнивают к Богу. Что-то лепечут о подражании Христу, будто им по силам апостольское духовное подвижничество или даже понимание телесного Боговоплощения и таинства кенозиса. И лепят себе, лепят ничтоже сумняся и ничтоже успеша непостижимые их умишкам ипостаси, лики, даже личины Пресвятой Троицы по самодеятельному почину и самоличному тварному тождеству-отражению.
Бог не зеркало, чтобы в него глядеться. И не облыжно чудотворная икона в церкви, какую, дескать, следует основательно обслюнявить, кабы молитва до Бога верней дошла…
Не все тебе, Иван, понятно, о чем я толкую. Ничего, возьмешь сие в толк и впрок когда-нибудь потом, отрок…
— Почему же, Филипп Олегович? Я уже не очень чтобы совсем глупенький. Кое-что понимаю.
Как вы говорите, Богу — богово, людям — мирское.
Вот взять моего одноклассника Сережку Краковича. Вы его, наверное, знаете, в нашем пейнтбольном клубе он в команде «Браво»?
— Мелкий такой, кудрявый и шустрый?
— Ну да, Краковича еще Баранком дразнят. Так бабка Баранкова каждое воскресенье к обедне его насильно тащит. Спать не дает. И родители заставляют. Говорят: бабушка старенькая, больная, ее надо в церковь водить.
Он жаловался, что бабка его одной рукой за шкирку поднимает и в стекло иконное мордой тычет. Притом шипит как змея, чтоб чмокал погромче.
А стекло, под которым икона, все в губной помаде и в слюнях. К ней надо в очереди долго стоять.
Баранок мне сказал: если чем-нибудь нехорошим заразиться, то в Бога верить перестанет.
ebooksa