Собачий род

— Это давно уже всем ясно, — сказал Густых. — Сбежал, говоришь? Да нет, не сбежал. Он, скорее всего, сейчас в камере ФСБ, у Владимирова.

Кавычко поднял брови, но промолчал.

— Ещё что-то интересное есть?

— Да нет, так, разные мелочи… Некто Ежова, семидесяти трёх лет, проживающая в переулке Китайском, принесла рано утром в милицию жалобу на своего квартиранта.

Густых посмотрел на Кавычко.

— И что?

— Так странный какой-то квартирант. По ночам исчезает, приводит в свою мансарду — он в мансарде живет, — бродячих собак. А сегодня ночью окна выбил у себя в мансарде.

— Глупости, — сказал Густых.

— Так Китайский-то переулок как раз в том районе, — робко возразил Кавычко. — Я раньше и не слыхал про такой. Потому и включил в сводку, что…

— Хватит! — внезапно рявкнул Густых так, что зазвенели стаканы на подносе.

Кавычко побелел, бросил сводку на стол и исчез.

* * *

Черемошники

Бракин провел полубессонную ночь в доме Алёнки. Бабка сама предложила: дескать, деда пока нет, — ложись на его место, в большой комнате. А то на улице нынче опасно: или на бешеных собак нарвешься, или на бешеных милиционеров с автоматами.

Бракин лёг на диван, в окружении кадок и горшков с цветами. Одуряющий их запах кружил голову, но сон не шёл. Бракин прислушивался: в переулке время от времени фырчали моторы, переговаривались люди. В комнате было три окна, два из них выходили в переулок, и свет автомобильных фар и дальнего фонаря наполнял комнату призрачными сумерками. Цветы превращались в странный полусказочный лес, они вздрагивали, когда по Ижевской проносился одинокий грузовик.

И вдруг из этого таинственного леса вышла Алёнка. Она остановилась над ним, — в детской застиранной пижаме, из которой уже выросла: руки торчали из рукавов, штанишки не доходили до щиколоток.

Бракин приподнял голову. Алёнка приложила палец к губам и покачала головой.

Потом наклонилась низко-низко, к самому уху Бракина, и еле слышно, одними губами, спросила:

— Дядя, это ты?

Бракин подумал. Вопрос был важным, но не очень понятным. Однако разочаровывать девчушку ему вовсе не хотелось.