Игра Луны

Глаза старой куртизанки внезапно помутнели, она замялась и не знала, что сказать. Было видно, что она занервничала… она не могла вспомнить и понять о чем вообще шла речь. Из ее памяти будто удалили целый кусок, нечто подобное Кинодзё уже видел тогда, после той кровавой ночи. Наконец она собралась и ответила:

— Комната для приемов на третьем этаже тоже закрыта. Две красных комнаты… с кровью… — и вдруг она снова замерла. — Я ничего не помню.

— Рейна-сан, вы можете быть свободны.

Молодой господин доходного дома не мог уснуть всю ночь, ему снилась Кирино в своем алом шелковом кимоно с длинным шлейфом… а на следующее утро хозяйка дома Кимигути умерла. И он остался один. Один в ожидании прибытия самой смерти. Он плохо спал и каждую ночь, каждую ночь видел ее улыбку… и слышал ее голос, будто наяву. Теперь он понимал для чего она оставила его в живых. Ради этого момента, она хотела, чтобы он погряз в этом кошмаре, в этом бесконечном ожидании того, что Кирино явится за его жизнью. Она хотела, чтобы он точно знал — его жалкая жизнь принадлежит лишь ей одной. Через несколько дней Кинодзё стал слышать от высокопоставленных клиентов и некоторых девушек о появлении легендарной алой ойран. Он был удивлен тем, как неожиданно все вокруг стали делать вид, будто бы Кирино была здесь всегда, просто уехала ненадолго. Он по-прежнему плохо спал, он просыпался во сне, выкрикивая ее имя. И вот проснувшись так однажды в холодном поту, он и правда схватил ее руку, она была холодной. Кирино сидела на нем сверху на его груди, в алом кимоно с шелковым шлейфом, на котором были нарисованы черные бабочки. Ее волосы волнами лежали на груди, вырез у кимоно был через-чур глубоким, Кинодзё попытался двинуться, но ноги Кирино прижимали его к полу с титанической силой. В левой руке она держала ножны своего меча. За ухом блестела заколка в виде белого скорпиона. Молодой человек вскрикнул.

— Так жаждал меня увидеть, что звал во сне? — вальяжно протянула Кирино, взгляд ее был холодным и отстранённым. Она настигла жертву, которую отпустила ненадолго погулять и насладиться свободой.

— Кто ты? Кто ты такая на самом деле! Почему все по волшебству то забывают о твоем существовании, то вспоминают… откуда у тебя такая сила и этот меч? Почему ты сохранила мне жизнь, а не убила тогда?

— Потому, что ты был слаб и в этой слабости было нечто привлекательное… — Кирино закусила губу и, стянув с плеча Кинодзё часть халата, обнаружила шрам, который оставила когда-то… — Приятно вновь увидеть воочию рану, оставленную моим мечом, — она провела по шраму пальцами и юноша содрогнулся.

Она была очень привлекательна, ее красота ослепляла и манила, заставляла подчиняться.

— А насчет того зачем я оставила тебе жизнь… риторически… чтобы со временем ее забрать, конечно же! И вот отсюда, любовь моя, у тебя два выхода. Выход первый — делать все, что я от тебя потребую и не мешать моей жизни… тогда ты станешь еще богаче и известнее потому, что моя слава привлечет множество высокопоставленных чиновников… — она прервала свою речь и провела черным ноготком по его губам, молодой господин выгнулся под ней. Он не осознавал желания своего тела. Мозг говорил ему, что она опасна, а тело хотело ее прикосновений. — Либо выход номер два, — она с невероятной скоростью, в доли секунды достала меч из ножен, и его холодное лезвие оказалось у шеи юноши. Он уже видел этот клинок.

— Ты убьешь меня?

— Выбирай… решать тебе, Кимигути Кинодзё… решай, выбрать жизнь, помогая клану Асудзима, или умри… на твое место найдутся и другие. Проблем меньше будет, — мечтательно произнесла Кирино.

— Кто ты? Ты ведь не человек?

— Вот же упрямый! Конечно же нет! Я Бог войны, асур… не человек… а еще я мечница клана Асудзима.

Он посмотрел на нее упрямо. И Кирино увидела за пеленой страха упрямый и нежный взгляд желания. Она уже много дней скучала. Он дал ей повод выпустить на свободу ее возросшую кровожадность. Кирино была уникальной девушкой в клане Асудзима. Она была подвержена проклятию луны, как и остальные… однако, она никогда не могла потерять самообладание, ее психическая природа из чувства самосохранения, не позволяла ей влюбиться в кого-либо и перейти черту. Кирино никогда не отступилась бы. Желание переступить черту всегда уступало желанию забрать чью-то жизнь.

— Все эти годы… я ждал, что ты явишься. Во мне борется страх и желание. Я понимаю, что любить тебя нельзя и все же не могу с собой ничего поделать, я желаю тебя больше, чем что-либо… я согласен выполнять все твои условия, только будь со мной… — в его глазах действительно не было страха. Он потянулся и поцеловал ее холодные губы, лезвие меча прорезало царапину, на шее выступила кровь.

Кирино ухмыльнулась и, уступив его страсти, стала целовать в ответ, обвив ногами его тело, она прижалась к нему, грудь юноши тяжело сжималась, он держал Кирино за талию. Она перенесла правую руку ему за спину, по-прежнему сжимая рукоять меча. Но в момент очередного поцелуя она отстранилась и Кинидзё поразился ее ужасной улыбке.

— Значит, ты выбрал второй вариант? Забыла совсем тебе сказать… если я пересплю с кем-то по настоящему, то стану жертвой страшного проклятия… и меня пожрет собственное дитя… а я разве похожа на того кто не дорожит собственной жизнью? Ты запомнил мое имя… ты получил свое кровавое наследство… и награду за долгую жизнь в страхе… теперь пришло время…

Она приблизилась к его уху, и он ощутил ее теплые губы. Он ожидал от нее признания или ответного желания.

— Я люблю тебя, Кирино… — тяжело дыша, выговорил юноша.

— Хороший мальчик, я тоже тебя люблю, — она поцеловала его и, наклонилась, прошептав ему на ухо, — но кровь я люблю больше… — девушка отстранилась от него и, перекувырнувшись через голову назад, прорезала его тело напополам.