— Не видал? — сказал Наливайко с иронической усмешкой. — Может, скажешь, что то не ты выдернул столб, к которому был привязан човен?..
Бурба тихо засмеялся своим гогочущим смехом; он уже решил, что не стоит больше «отбрехуваться» и прямо заявил, нагло уставившись в своего врага тяжелыми, злыми глазами, подвинув вперед и левую ногу:
— А хоть и я! Так что?..
— А то, — сказал Наливайко, тоже выдвинув левую ногу, — что я тебе за то все кости переломаю! Слыхал?..
Бурба склонил набок голову и посмотрел на него так, точно раздумывал — сможет ли Наливайко переломать ему кости. Он еще больше ослабил на животе пояс, чувствуя, что дело близится к драке, и спокойно сказал:
— То я слыхал, та руки дуже коротки!..
Наливайко уже с трудом сдерживал себя. Но он чувствовал, что их переговоры еще не подошли к концу: что-то главное еще не было сказано, после чего уже можно было бы перейти к решительным действиям. Он только снова выставил вперед правую ногу, что тотчас же не замедлил сделать и Бурба, осторожно следивший за малейшим его движением, и сказал, понижая от злости голос:
— У Черного става достало рук — и тут достанет!..
— Го-го-го! — засмеялся Бурба, оскаливая свои волчьи зубы. — Зараз получишь сдачу в потылицю, чтоб было чем Марынку сгадать!..
Наливайко как будто только того и ждал, чтобы Бурба упомянул о Марынке. Это являлось той гранью, за которой уже излишни были всякие разговоры. Он сразу подступил вплотную к противнику, так что тот должен был на полшага отступить назад.
— Ну так держись! — придушенным от ярости голосом сказал Наливайко. — От тебе раз!.. — он размахнулся и со всей силы ударил Бурбу по уху, так что у того шапка съехала на другое ухо. — А ось тебе и два! — и он снова ударил его по тому же самому месту…
Бурба не остался у него в долгу и тоже ударил его по уху, сбив у него с головы брилль.
— Дуже прыткий! — сказал Бурба хрипло и вторично ударил его в то же ухо. — На, съешь, та подавись!..
Наливайко тычком двинул его кулаком в нижнюю челюсть, под бороду, так что голова Бурбы, словно оторванная, мотнулась назад, почти коснувшись затылком спины. Это был страшный, жестокий удар: огромное тело Бурбы, потеряв равновесие, грохнулось на землю.
Наливайко тотчас же насел на него верхом, но Бурба извернулся, выскользнул из-под его ног — и они, сцепившись, покатились по пыльной дороге…
На этот раз счастье изменило Наливайко: оглушенный ударом по голове, он сразу потерял способность сопротивляться и только беспомощно барахтался, сжатый, как железными тисками, руками и ногами Бурбы. Не прошло и минуты, как он уже лежал, спутанный по рукам и ногам рукавами и полами своей же свитки. Бурба гоготал над ним своим бараньим смехом:
— Го-го-го! Скажи Марынке, пускай пошукает кавалера подужче!..
И он ткнул связанного чумака в бок своим тяжелым, с подкованным каблуком, чоботом…
ХХV
Тревожная ночь