Кеннеди кивнул.
— Наш язык — результат труда множества умов на протяжении долгих лет. Его простота далась нелегко. Сколько времени ты можешь провести с нами?
Кеннеди посмотрел на хронометр, вделанный в запястье скафандра. Он показывал только 2.30: оставалось три часа, прежде чем надо было двигаться в обратный путь, на аванпост. Кеннеди так и сообщил ганниту.
— Хорошо. Наше время сна наступит, когда сядет серебристая луна. Мы сможем говорить до самого твоего отъезда. Думаю, ты будешь слушать.
Серебристой луной была Европа с высоким показателем отражения — альбедо. Кеннеди попытался припомнить, когда она сядет. Ближе к «утру», еще примерно через 6-7 часов.
Абориген заговорил, и все следующие три часа Кеннеди внимал ему, не уставая удивляться. Когда он замолк, Кеннеди было полностью ясно, почему Гюнтер так старался не подпускать его слишком близко к ганнитам.
Они были далеко не примитивными дикарями. Их культура, вероятно, развилась раньше земной. Скудость мира, где они жили, не позволяла им развить технику, но взамен они создали такую устную поэтическую и философскую традицию, что в это трудно было поверить.
Кеннеди прослушал краткий ее обзор. Философия зиждилась на спокойном приятии неумолимых абсолютных законов Вселенной. Живущие в таких суровых условиях неизбежно должны были выработать философию, предписывающую им с благодарностью принимать выпадающее на их долю.
Это был народ, умевший и ждать, и достойно принимать поражение. И умевший лелеять надежду, даже перед лицом пришельцев, явившихся к ним с неба с угрозами.
У них была своя поэзия — Кеннеди слушал и удивлялся вновь и вновь. Язык их поражал своей простотой, возникшей в результате столетий шлифовки, а поэзия оказалась многоуровневой и ассоциативной, насколько мог Кеннеди разобрать при первом прослушивании. И все передавалось из уст в уста. Никогда и в голову ему не могло прийти, что бесписьменный народ может достичь таких высот, но ведь он прежде и не знал народа, который бы жил в таком мире.
Когда настало время прощаться, ему не хотелось уходить. Но он понимал, что в противном случае могут быть серьезные последствия, и поэтому принес свои извинения, разрушив тем самым чары общения с инопланетными существами, и направился к «джипу».
Около половины шестого он двинулся в обратный путь, на запад, к аванпосту. В тиши чужой ночи снег искрился от лучей полудюжины лун; это было красиво, и, сидя в теплой герметичной кабине «джипа», он больше не воспринимал окружающие условия как крайне суровые, видел лишь молчаливую красоту.
Но в плане Корпорации нет ничего красивого, подумал он и с омерзением вспомнил, над чем трудился последние два месяца. От этих воспоминаний вряд ли удастся быстро очиститься.
И еще подумал о постепенном отстранении Мардж, по мере того, как он все более погружался в ганимедский контракт, и о циничных проклятиях Спеллинга в адрес проекта, хотя тот и продолжал работать над ним. Ну, у Сполдинга были на то свои причины. И он, по крайней мере в отличие от Кеннеди, слепо принявшего план, сразу понял, что к чему.
Корпорация хотела сделать ООН своим орудием. Ганимед был вполне подходящим местом для эксплуатации, на Земле больше не осталось ни примитивных племен, ни отсталых районов после века интенсивного развития экономики «третьего мира», но стремящиеся заграбастать побольше всегда находили себе новую сферу завоевания. Как теперь Ганимед.
У ганнитов развилась богатая, удивительная культура. Уже после часа беседы это становилось абсолютно ясно любому непредубежденному человеку. Поэтому Корпорация, конечно, будет стремиться утаить ее существование, чтобы предотвратить любое вмешательство в свои планы. И вот благодаря помощи агентства Диноли и его, Кеннеди, собственной выдумке, ганнитов сотрут с лица планеты без противодействия с их стороны — иначе они бы преступили лежащее в основе их философии представление о смысле жизни. Все ради того, чтобы освободить место для эксплуататоров с Земли.
Если прямо сейчас не предпринять что-нибудь решительное. На свой счет Кеннеди был абсолютно спокоен. Ему предстояло вернуться на Землю и любым способом донести до всего мира подлинную глубину ганнитской культуры: он предотвратит бойню прежде, чем она успеет начаться, искупив тем частично свою вину по ее подготовке. Мардж тоже поймет и простит.
С горечью думал он о преступном обмане, возведенном вокруг него, и о своей неприглядной роли торговца обманом. Собственно, против самой по себе деятельности Корпорации у него не было этических возражений, но Кеннеди твердо верил, что культура, на миг приоткрывшаяся ему, должна быть сохранена и доступна для изучения. Ганниты многому могли бы научить землян, суетящихся в кругу своих вечных внутренних противоречий. Он намеревался навещать их каждую ночь до отлета на Землю.
А когда он ступит на родную планету, то сможет поведать миру правду. Не каждому, думал Кеннеди, дается шанс исправить совершенное с его помощью зло. Но у меня есть блестящая возможность.
Ганниты ни за что не станут оказывать сопротивление нападению. Вооруженная борьба несовместима с их образом мыслей. Но если бы ему удалось предотвратить само возникновение конфликта…
ebooksa