А выходя из кафе, думаю: «Тут что-то не так, слишком много сэндвичей!»
И по дороге к мотелю она, разумеется, говорит:
– Знаете, пожалуй, съесть эти сэндвичи с вами я не успею, ко мне лейтенант должен прийти…
Я думаю: «Ну вот, она меня все-таки облапошила. Учитель дал мне урок, объяснил, что делать, а я все равно вляпался. Накупил ей сэндвичей на доллар десять центов, ни о чем ее не попросил и теперь точно знаю, что ни черта от нее не получу! Необходимо как-то отстоять свое мужское достоинство – хотя бы для того, чтобы учителя не подвести».
И я, резко остановившись, говорю ей:
– Вы… вы хуже всякой ШЛЮХИ!
– Это еще что такое?
– Вы заставили меня накупить столько сэндвичей, и что я за них получу? Да ничего!
– Ну вы и скряга! – говорит она. – Если так, могу возместить вам расходы!
И я ловлю ее на слове:
– Валяйте, возмещайте.
Это ее ошарашило. Она порылась в кошельке, достала из него какую-то мелочь, отдала мне. И я ушел – с сэндвичами и кофе.
Съел я и выпил все это и вернулся в бар, чтобы отчитаться перед учителем. Поведал ему обо всем, рассказал, как мне жаль, что я опростоволосился, и как я попробовал отыграться.
А он спокойно так говорит:
– Все нормально, Дик, и даже отлично. Поскольку ты ничего ей в итоге не купил, она с тобой нынче же и переспит.
–
– То самое, – уверенно произносит он. – Переспит, я точно знаю.
– Да ее здесь даже и нет! Она у себя с этим ее лей…
– Вот увидишь.
Проходит часа два, бар закрывается, а Энн нет как нет. Я спрашиваю у учителя и его жены, можно ли мне снова пойти к ним. Они говорят – конечно.