Не менее интересные вопросы возникают и в связи с композицией книги Видьяпати как единого целого. Вряд ли следует думать, что разнообразные сюжеты, составляющие “Испытание человека”, расставлены в книге как попало, без всякого порядка и умысла. Разумеется, в книге есть, как уже говорилось выше, явная композиция, причем сделанная с некоторым фокусом: вслед за тремя частями, посвященными трем типам “настоящих людей”, идет четвертая часть, которая в свою очередь тоже построена по схеме “три плюс один” (три “цели человеческого существования” в рамках земного бытия и четвертая цель, “мокша” — за пределами бытия)[805].
Но, кроме этой явной (эксплицитной) композиции, в “Испытании человека”, несомненно, есть и какие-то более скрытые композиционные структуры, образуемые, например, перекличками между отдельными “мотивами” или даже сюжетами “рассказов”. Выше уже шла речь о нескольких таких перекличках: между самым первым и самым последним “рассказами” книги (в обоих случаях герои воочию встречаются с божеством); между “рассказом” № 2 и “рассказом” № 41 (перекликаются и ситуации в целом, и конкретные описания гибели героев); между “рассказом” № 29, завершающим третью часть книги, и “рассказом” № 44, завершающим четвертую часть и всю книгу (в обоих случаях “удачный” дискурс героя приводит его к “спасению”). В “рассказе” № 44 герой (Бхартрихари) обретает мокшу (освобождение от бытия). Это как бы логическое завершение книги. Но в ней есть и еще один случай достижения мокши — искусным актером. Происходит это в “рассказе” № 23, расположенном в самом центре книги. Подобных перекличек, образующих как бы “нервную систему книги”[806], можно отыскать еще немало.
Но, пожалуй, главный “нерв” книги — это тема (или “мотив”) “испытания”. Вынесенная в заглавие, эта тема как бы пронизывает насквозь всю книгу, каждый ее рассказ. Причем в каждом “рассказе”, как правило, “испытанию” (в том или ином смысле) подвергается не только “заглавный” герой, но и другие персонажи (даже иногда неодушевленные, а то и абстрактные объекты: например, поэма Шрихарши — в “рассказе” № 10, любовь — в “рассказе” № 38 и даже сама дхарма — в “рассказе” № 18). Многие “рассказы” повествуют как бы о целой системе взаимных “испытаний” персонажей. В одиннадцати “рассказах” (ровно в четверти от общего числа!) появляются (иногда даже более одного раза) и слова того же корня, что и “заглавное” слово
Рассмотрим внимательней само название книги: “Пуруша-парикша” (“Pumsa-paflksa”). В этом санскритском сложном слове прежде всего есть характерный звуковой “фокус”: во второй части — те же три согласные (и в том же порядке), что и в первой части, — плюс еще одна. Снова схема “три плюс один”. Как и многие другие слова в санскрите, и
Слово
Что же касается слова
Одно из первых значений —
Еще один оттенок смысла слова
Но все-таки главное значение слова
Интересно, что произведение, которое считается первым романом на языке хинди (издано в 1882 г., автор — Шринивас Дас), называлось “Paiïksâ-guru”, что можно перевести как “Испытание-учитель” или “Опыт-учитель”[817].
Таким образом, само название книги Видьяпати — “Purusa-pariksâ”, “Испытание человека” — можно воспринимать как своего рода “мостик в будущее”[818]: слово
12
В “рассказах” Видьяпати среди прочих разновидностей “испытаний” можно выделить несколько случаев “испытания текста”. Так, в “Рассказе о знатоке Вед” (№ 18) брахман Ведашарма, возмущенный неверием раджи в магическую силу ведических гимнов (саманов), вызывается подвергнуть с их помощью испытанию некую гетеру и прямо говорит: “Пусть ее (гетеру. — С.С.) испытают ... гимны-саманы, которые я буду петь. Так мы испытаем и гимны, и меня, гимнопевца, и саму дхарму”[819]. Священные тексты (как и их знаток) с честью выдерживают испытание, гетера и раджа посрамлены. В “Рассказе о человеке с мощной памятью” (№ 10) поэт Шрихарша, создав поэму “Нала-чарита” (“Жизнь Налы”), решает подвергнуть ее “испытанию”, прочитав ее взыскательному знатоку. Поэма, как и саманы в “рассказе” № 18, выдерживает испытание, будучи по достоинству оценена компетентным ценителем. В трех других “рассказах” своего рода испытаниям подвергаются стихи-панегирики. В “Рассказе о герое щедром” (№ 1) некий “бард”, восхвалив в присутствии раджи Викрамадитьи другого раджу за щедрость, тем самым подвигает самого Викрамадитью на проявление его собственной “щедрости” и великодушия. В “Рассказе о человеке, чье искусство было оценено по достоинству” (№ 25) раджа Бходжа щедро одаривает некоего безымянного поэта, выслушав его изощренный стихотворный панегирик в свой адрес. Напротив, в “Рассказе о человеке, чье искусство пропало втуне” (№ 26) невежественный раджа не способен воспринять обращенный к нему стихотворный текст — ис позором прогоняет пришедшего поэта, который в отчаянии вообще отрекается от поэтического творчества. Испытания не выдерживают ни раджа, ни поэт — ни его текст.
Какие же “испытания” выпали на долю книги Видьяпати?
Мы не знаем, как была воспринята эта книга покровителем автора, раджей Шивасинхой, и другими современниками и соотечественниками Видьяпати. Мало мы знаем и о том, как бытовала эта книга в Южной Азии в “дотипографскую” эпоху, т.е. до начала XIX в. Систематического изучения всех сохранившихся рукописей “Испытания человека” пока никто не предпринимал, но, насколько можно судить по доступным источникам, существует около десяти рукописей книги Видьяпати (разной степени полноты и сохранности), находящихся или найденных в разных областях Южной Азии: в самой Митхиле[820], в Бенгалии[821], в Западной и Центральной Индии и Раджастхане[822], а также в Непале[823]. Эта “география рукописей” свидетельствует по крайней мере о том, что книга Видьяпати получила некоторую известность и за пределами ее “малой родины” — Митхилы.
Десяток рукописей — это мало или много? Для сравнения можно сказать, что Й. Хертель, изучая различные версии “Панчатантры”, обследовал, по его словам, всего около 90 манускриптов[824], но версия, которая считается древнейшей (“Тантракхьяика”), представлена лишь одной более или менее полной рукописью и еще несколькими рукописями фрагментарными[825]. И вот еще один показательный пример. В истории санскритской литературы почетное место занимает теперь “роман” Баны “Харша-чарита” (“Жизнь Харши”, VII в. н.э.)[826].
Однако предисловие к переводу этого “романа” на английский язык начинается такими словами: “Книга, английский перевод которой ныне впервые предлагается тем, кто интересуется литературой и древностями индусов, была как будто совсем позабыта в Индии”. И далее переводчики сетуют на крайнюю скудость рукописной традиции “Харша-чариты”[827].
Так что десяток рукописей для санскритского повествовательного текста — это, пожалуй, немало. Это показатель сравнительной популярности произведения в “родной” культуре[828]. Вероятно, внимательное изучение различных рукописей “Испытания человека” могло бы пролить некоторый свет на историю восприятия этого текста в различных областях Южной Азии в XV—XVIII вв.
В начале XIX в. книга Видьяпати впервые соприкоснулась с типографским станком — и от рукописного бытования перешла к книгопечатному. Одновременно это был переход и в иную языковую форму: появились один за другим два перевода “Испытания человека” на бенгальский язык. Эти переводы, как и другие переводы и издания книги Видьяпати, появившиеся позже, — интересные свидетельства об индийской культуре XIX—XX вв. и заслуживают специального изучения в этом плане.
Оба названных перевода “Испытания человека” на бенгальский язык предназначались для преподавания этого языка студентам Колледжа Форта Уильяма в Калькутте[829]. Автор одного перевода (по времени, вероятно, более раннего) — уже упоминавшийся выше сотрудник Колледжа Мритьюнджай Видьяланкар. Этот перевод, судя по всему, впоследствии был практически забыт. Во всяком случае, в литературе о Видьяпати ссылок на него не встречается[830].