Комедии

Беллмур. Коль скоро у меня будет связан язык, мне потребуется полная свобода действий, чтобы вы поскорее меня поняли. К тому же самый мой убедительный аргумент я вообще могу выразить только пантомимой.

Входит Гавот.

Араминта. Слава богу! Теперь мы послушаем пение и положим конец спорам. (Гавоту.) Исполните нам, пожалуйста, новую песенку.

Гавот (поет).

Делия на склоне летДевушке дает совет:«Чтоб в тебе как можно долеДруг твой видел божество,Кое в чем ему дай волю,Но не позволяй всего.Чуть в мужчинах пыл угас,Как они бросают нас.Помнить следует девице,Что цена их клятвам — грош.Новы в нас для них лишь лица,Прочее — одно и то ж».

Араминта. Понравилась вам песенка, джентльмены?

Беллмур. Исполнена превосходно, но от содержания я не в восторге,

Араминта. Так я и предполагала — в нем слишком много правды. Если мистер Гавот проследует с нами в сад, мы послушаем ее снова: быть может, во второй раз она понравится вам больше. (Беллмуру.) Вы проводите туда мою кузину?

Беллмур. Конечно, сударыня. Заговорить я с ней не посмею, а жестами объясниться попробую. (Делает Белинде знаки.)

Белинда. Фи! Ваша немая риторика еще нелепей ваших наглых речей: обезьяна куда более надоедливая тварь, чем попугай.

Араминта. Верно, кузина, и это доказывает, что животные верны природе: мужчины ведь тоже творят больше глупостей, чем произносят.

Беллмур. Что ж, мое обезьянничанье вернуло, по крайней мере, свободу моему языку, хотя признаюсь, что был бы рад продолжать любовный торг молча: это избавляет человека от бесконечной лжи и ненужных клятв в день, когда приходится скреплять сделку. Кроме того, у меня есть известный опыт, который учит:

Ту, что слова оставит без вниманья,Растрогать могут взгляд или касанье:В любви красноречиво и молчанье.

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Сцена первая

Улица перед домок Сильвии.Входят Сильвия и Люси.

Сильвия. Значит, он не придет?

Люси. Да нет же, придет. Ручаюсь, едва вы войдете в дом и приготовитесь принять его, как он уже явится.

Сильвия. Почему ты не называешь его по имени? Кого ты имеешь в виду?

Люси. Как — кого? Хартуэлла, конечно.

Сильвия. Безмозглая! Я говорила о Вейнлаве.

Люси. У вас не больше надежд вернуть его любовь, чем вернуть себе девство. Поэтому уймите свое сердце и не упускайте случай устроить свои дела. Приберите к рукам Хартуэлла, пока наживка не сорвалась с крючка: годы-то бегут. Вчера старикан изрядно клюнул на приманку и сегодня, без сомнения, достаточно распален, чтобы проглотить ее.

Сильвия. Что ж, так и придется поступить: другого выхода нет. И все же, каких бы душевных мук это ни стоило, я должна знать, как Вейнлав отказал тебе. Отвечай же! Как он принял мое письмо — гневно или презрительно?

Люси. Ни так, ни этак, а в десять раз хуже — с адским равнодушием. Клянусь светом солнца, мне в рожу ему плюнуть хотелось! Принял письмо! Да он принял его так, как я приняла бы одного из ваших любовников, явись он с пустыми руками; как принимает вельможа счет от суконщика или посвящение от нищего поэта; более того — как принимают письмо от жены.