Негодование сплетено из гнева и презрения; презрение — из гнева и гордыни; антипатия — это жгучая и нерассуждающая ненависть.
Отвращение отнюдь не столь хладнокровно, как равнодушие, в него всегда входит отталкивание; что касается меланхолии, которой, как правило, все на свете безнадежно мерзко, то в ней есть изрядная доля ненависти.
О страстях, так или иначе связанных с любовью, я уже говорил, поэтому ограничусь здесь лишь тем, что повторю: во все чувства, разожженные желанием, всегда примешана любовь или ненависть.
ОБ УВАЖЕНИИ, ПОЧТЕНИИ И ПРЕЗРЕНИИ
Уважение — это искреннее признание чьих-либо достоинств, почтение — это уверенность в превосходстве над нами другого человека.
Любви всегда сопутствует уважение, а почему — я уже объяснял. Любя, люди упоены любимым предметом, и так как они не способны сомневаться в великой ценности всего, что им по сердцу, то полны готовности ставить свое уважение в зависимость от приязни к помянутому предмету. И если верно, что каждый уважает себя больше, чем других, значит, верно и вышесказанное, ибо, как правило, мы себе кажемся привлекательнее всех прочих людей на свете.
Поэтому человек питает величайшее уважение не только к собственной персоне, но и ко всему, что любит, — например к охоте, музыке, лошадям и т. д.; презирать наши страсти мы научаемся лишь ценою размышлений и усилий разума, меж тем как внутренний голос нашептывает нам совсем другое.
Отсюда с неизбежностью следует, что ненависть старается принизить свой предмет столь же рьяно, сколь любовь — его возвысить. Человек не может не верить — если что-то ему неприятно, значит, оно плохо; таково смутное, но непререкаемое суждение его разума, идущее из того же источника, что и обратное суждение, подсказанное любовью.
Случись размышлению вступить в спор с этим врожденным чувством, ибо есть свойства, которые принято уважать или, напротив того, презирать, его доводы лишь распаляют страсть и вместо того чтобы поглядеть правде в глаза, она от нее отворачивается. Более того, отказав предмету, о котором идет речь, в присущих ему качествах и наделив такими, которые отвечают главенствующему ее желанию, она дерзко и бесстыдно настаивает на своей бессмысленной предвзятости.
Люди, чьи суждения неподвластны страстям, большая редкость. Поэтому тот, кто хочет, чтобы его уважали, должен всегда быть настороже и проявлять в обществе лишь самые приятные свои свойства, иначе его уделом станет ненависть, так как любой из нас склонен судить о вещах с точки зрения удовольствия, которые они нам доставляют.
Правда, можно завоевать уважение и противоположным способом, то есть напустив на себя такое самодовольство, какого мы вовсе не испытываем: внешняя уверенность в собственном превосходстве действует на людей и покоряет их.
Но есть и третий способ, куда более благородный: стать достойными того, чтобы люди сами добивались вашего уважения, и при этом не терять ни скромности, ни доброжелательства. Когда человеку и впрямь присущи свойства, почитаемые в обществе, стоит открыто проявить их — и все преисполняются к ним любовью, а любовь, в свою очередь, повышает цену этих свойств. Что же касается мелких хитростей, с помощью которых стараются снискать или сохранить одобрение окружающих, добиться новых похвал, выставить себя в выгодном свете или рассчитанным равнодушием либо угодливостью подстегнуть переменчивый вкус публики, — к подобного сорта уловкам прибегают люди неглубокие и снедаемые страхом, что эту их поверхностность обнаружат; ну и пусть себе пользуются жалкими ухищрениями, без которых не обойтись мнимым достоинствам.
Однако я вдаюсь в излишние подробности; попытаюсь ограничиться краткими определениями главнейших чувств, волнующих человека.
Желание — это тревога, порожденная отсутствием какого-либо блага, меж тем как беспокойство — это беспредметное желание.
Недовольство коренится в ощущении нашей тщеты, лень проистекает из бессилия, томление говорит о слабости, а уныние — о ничтожестве.
Надежда — это ожидание некоего блага в близком будущем, признательность — свидетельство того, что надежда осуществилась.
Сожаление вызвано сознанием утраты, раскаяние — совершенной ошибкой, угрызение — тяжким проступком и страхом кары.
Робость можно определить как боязнь порицания, стыд — как уверенность, что оно неминуемо.
Насмешка — детище удовлетворенного презрения.
Замешательство — это мгновенная растерянность при виде чего-то доселе неведомого.