«Ожившая» старуха по-прежнему была ужасна. Хоть её руки, ноги и остальные части изувеченного мёртвого тела и были скрыты от глаз длиннополым пальто, прихваченным ею из квартиры. Хватало её лица и шеи, которые оставались незакрытыми. Смотреть на них было жутко. Впрочем, они почти не изменились после того, как Оксана и её родители видели их в последний раз. Всё те же мутные и безжизненные, глаза, те же изодранные и раздутые распиравшими их гнилостными газами лоб, веки, щёки, губы… Последние ещё больше вывернулись наружу! Та же шея, недавно сломанная и перекошенная, вдавленная сама в себя и выпирающая из-под воротника наружу безобразными неровностями омертвевшей, вздувшейся, изорванной плоти. Волосы, вернее, то место, где они раньше росли, а вместе с ними и большую часть её неимоверно разбитой головы, она хотя бы додумалась спрятать под платком. Хоть это и не так много в её облике меняло. И как только она смогла в таком обличье сюда на электричке доехать!
Кисти её страшных рук были засунуты в карманы пальто. Под мышкой левой из них был зажат некогда папин ноутбук.
–
И-и! – противно то ли засмеялась, то ли завопила она, проходя в комнату. – Вот вы где, соколики! Я так и подумала! Особенно когда папу вашего увидела, как он в электричку садился.
Проговорив это своим хрипящим голосом, она медленно прошла в комнату, сразу же направляясь к замершим от страха Оксане и её маме. Бедные мама и дочь смотрели на мёртвую бабку, не отводя глаз, и каждый её шаг вызывал в их в сердцах огромную волну невыносимого леденящего ужаса. А она, пройдя лишь половину расстояния от двери в коридор до стола, остановилась, отрезав таким образом им единственный путь для бегства.
Папа молча за всем этим наблюдал, и было не понять, что он собирался делать.
Осмотрев всех сидевших за столом, старуха, между тем, продолжала говорить:
–
Ну, наконец-то мы все в сборе. Папа уже вам рассказал, что он теперь такой же, как и я?
При последних словах она изобразила на своём кошмарном лице жуткое подобие улыбки.
–
Такой – да не такой, – сердито проговорила ей в ответ Оксана, порываясь встать и закрыть собой папу.
–
А ты что это, внучка, грубишь бабушке? – в голосе бабки, как ни странно, послышалось удивление.
–
Я тебе уже не внучка! – разойдясь, Оксана уже кричала. – Убирайся отсюда!
–
Даже так? – казалось, покойница была огорчена. – И ты так говоришь мне, своей родной бабушке?
–
А ты мне уже не бабушка! – Оксана разгорячилась. – Убирайся, тебе говорят! Убирайся! Убирайся!
ebooksa