Комната кукол

– Я бы и рад с тобой поговорить, но сейчас нам привезут лед, а тут нельзя медлить, прости.

Он подмигнул. Не знаю, как я должна была это воспринять. Но я прекрасно понимала, что такое выгружать лед из повозки. Глыбы льда были тяжелыми, так и норовили выскользнуть из рук, а если не поторопиться, то еще и начинали таять.

И я, пожелав Алану удачи, ушла. Жаль, что я так и не смогла спросить, что за история связана с именем Дженет.

Бедняжка Люси, которую эта история касалась непосредственно, тоже ждала приезда повозки со льдом, и я догадалась, что если не уйду из подвала как можно скорее, то и меня попросят помочь с разгрузкой, а этого мне совсем не хотелось. Не потому, что я лентяйка, – просто я уже поняла, насколько утомительна работа с куклами. Утомительна не физически, а морально. И духовно.

Я вернулась в свою комнату. Уже пора было начинать вести дневник. И не забыть при этом использовать тайный шифр.

Глава 7

Этой ночью мне приснился необычайно яркий сон. Я такого не ожидала. Я любила помечтать днем, погрузиться в мир своего воображения. Но тогда я бодрствовала и знала, чего хочу. В пространстве моей фантазии вспыхивали удивительные миры, где я переживала восхитительнейшие приключения, которые в реальной жизни едва ли были доступны девочке из приюта. Но переживать приключения во сне, ночью, просто так, без всякого контроля с моей стороны… Никогда. Или я их просто не помнила.

Может быть, все дело в том, как я росла в приюте Св. Маргариты: когда тебе нужно спать в одной комнате с другими девочками, у тебя просто нет другого выбора. Ты ложишься, закрываешь глаза – и на следующее утро возвращаешься в мир яви. А если спишь беспокойно и просыпаешься ночью в окружении двадцати сопящих и храпящих девочек – то тебе несдобровать. Уснуть в такой обстановке просто невозможно. Я никогда не жаловалась на сон, а поскольку в Холлихоке у меня была своя комната и очень удобная кровать, куда мягче, чем в приюте, то тут забыться сладким сном было намного легче. Тем не менее этой ночью мне приснился самый удивительный сон из всех, что я когда-либо видела.

Я стояла на канате, вокруг было темно. Внизу я не видела зрителей, никто не аплодировал, не задерживал дыхание от страха за мою жизнь. Там царила тишина. Насколько высоко натянут канат, я не знала. Подо мной ничего не было, я только смутно чувствовала, что нахожусь на большой высоте. А канат был не канатом вовсе, а тонкой шелковой нитью, но я почему-то знала, что он выдержит мой вес и не порвется. Нить тянулась куда-то вдаль, и я не видела ее конца. Через каждую пару метров на ней висели какие-то странные коконы размером с человеческую голову, будто свитые из той же нити.

В руке я держала не красный зонтик, с которым обычно представляла себя на арене, а корзинку, и когда я дошла до одного из этих коконов, то поняла, что нужно делать. Я опустилась на колени на нити, сорвала кокон и положила в корзинку. Это повторялось вновь и вновь, и с каждым сорванным коконом я чувствовала, как все больше становится вокруг меня каких-то сотканных из тьмы созданий, мотыльков с черными крыльями. Я их не видела, только чувствовала. В какой-то момент я выронила корзину, она полетела в густую темноту бездны, и я, оступившись, упала за ней, но в этот момент поняла, что и у меня на спине огромные крылья. Я не знала, черные они, как все вокруг, или белые, как мое платье, но крылья подхватили меня и увлекли вверх, в ночь…

И я проснулась. Но сон еще не развеялся, он был таким ярким и отчетливым, будто прорвался в явь и не отпустит меня просто так. Мне даже показалось, что я чувствую крылья за спиной, и я уже хотела повернуться и проверить, какого же они все-таки цвета, но тут поняла, что это не может быть правдой. Жаль. Я бы на самом деле не отказалась от пары крыльев…

Вот только заснуть больше не получалось. Встав, я подошла к окну, раздосадованная внезапным пробуждением. Да, я с удовольствием прогулялась по ночному Холлихоку один раз, потому что мне больше нечем было заняться. Но повторять этот опыт? Нет уж, увольте. Впустив в комнату свежий воздух, я улеглась в постель, глядя, как покачиваются на ветру занавески. Снаружи шел дождь, и я с наслаждением вдохнула его аромат. Дождь меня немного успокаивал. Я уже опасалась, что в Холлихоке всегда царит хорошая погода. Мир без дождя – это как-то пугающе. Под перестук капель я точно усну…

Но я ворочалась на кровати. Как бы я ни укладывалась, мне все время казалось, что я помну свои крылья, и чем чаще я повторяла, что никаких крыльев у меня нет, тем дальше убегал от меня сон. Не знаю, как мне в итоге удалось успокоиться. Может быть, я смирилась с тем, что у меня все-таки выросли крылья, хотя бы на эту ночь. Хотелось вылететь из окна, опробовать их, но я противилась этому желанию. Место сновидений – во сне, а не в яви. Проснулась я в холодном поту, что неудивительно. Я бы с удовольствием приняла ванну, повалялась в горячей воде – вот было бы замечательно. Я бы даже не отказалась от ванны, в которой до меня купалось семь человек и вода уже остыла. Интересно, есть ли в Холлихоке ванна? Если так, то я знаю, что сделаю, когда в следующий раз не смогу уснуть. Разрешение «можешь делать, что хочешь» я могла бы истолковать достаточно широко…

Когда я утром пришла на завтрак, Руфус уже вернулся, словно бы и не уезжал никуда. Может быть, это из-за его приезда я проснулась ночью – скажем, лошадь заржала или дверь заскрипела. Когда я вошла в Утреннюю комнату, он так пристально посмотрел на меня, что я потупилась, и на мгновение у меня в голове промелькнула мысль, что он обратил внимание на мои крылья.

– Вот и она. – Естественно, он обращался не ко мне, а к Вайолет. – Как она все восприняла?

– Она очень понятливая, – ответила Вайолет, и я сочла ее слова за комплимент. – И отлично справляется.

– Она смогла дать кукле имя?

Вайолет покачала головой:

– Мы слишком многого от нее требуем. Она берет имена из своей детской фантазии, не понимая их истинного значения.

– Извините, – громко сказала я. – Если хотите, я подожду за дверью.