Кстати, вот еще хороший вопрос: почему виконт только о Салтыкове говорит? А остальные, что же? Не верится, что они к этой ситуации никакого отношения не имеют, герцоги везде втроем свой нос суют.
Неужели Андрей Денисович так сильно из-за своей дочери рассвирепел? Так, по его информации, у них и отношения с Екатериной не самые теплые, что же она не может свою судьбу самостоятельно устраивать? Хотя, если герцог и в самом деле имел прямое отношение к давним событиям, связанным с отцом Соколова, то такое развитие событий вполне себе можно предположить. Но пока это лишь домыслы. Как на самом деле — нужно разбираться.
Ну и что же следует из этой всей истории? А разумный выход, собственно, только один — нужно докладывать Николаю Александровичу. Все равно к нему ехать по этому поводу, он ведь тоже с нетерпением ожидает пока Соколов из комы выйдет и что после этого скажет.
Ситуация крайне неприятная, так что какое бы решение не принял Яков Дмитриевич, Император будет не в восторге от того, что он с ним не посоветовался. Николай Александрович был весьма деятельной особой и предпочитал быть в курсе основных событий, которые происходят в империи.
Да, похоже, это самый правильный выход. Нужно срочно передать разговор с Верховцевым Романову, а он пусть сам принимает решение как поступить. В данной случае собственная инициатива может быть наказуема, а гневить государя в его планы точно не входило.
Тем более, что до этого Император никаких распоряжений насчет допроса с пристрастием насчет герцогов не давал, хотя он выкладывал ему соображения Леонида Александровича на этот счет.
— Ну что же, как только Николай Александрович вернется из Японской империи, я сразу поеду к нему с докладом по этому поводу, — сказал Игнатьев и погладил свой подбородок. — Это вопрос ближайших дней.
— Отлично, — усмехнулся Верховцев. — А мне что прикажете делать? Я не маленький мальчик, прекрасно понимаю к чему вы клоните. Доказательств нет, а на основании показаний виконта ловить такую крупную рыбу слишком рискованно. Вот только сидеть на попе ровно это тоже не выход, а вдруг этому господину еще что-нибудь в голову придет до того момента, пока вы поговорите с Романовым?
Леонид Александрович нервно стряхнул с колена невидимые пылинки и мрачно продолжил:
— В отличие от вас, я в словах Соколова нисколько не сомневаюсь и, если честно, мне очень непросто держать себя в руках. Я бы уже давно съездил к Салтыкову в гости и свернул шею.
— Зачем так нервничать? Никуда он от вас не денется, я вас уверяю. Если он и в самом деле замешан во всей этой истории, то отвечать придется, — заверил его Ворон. — К тому же, с Владимиром Михайловичем, насколько я понимаю, все в полном порядке, так что беспокоиться не о чем — ему ничего не угрожает.
— Вы так думаете? — усмехнулся Верховцев. — Мне бы вашу уверенность.
— Ну хорошо, виконт, давайте договоримся вот о чем: до встречи с Императором я прикажу своим людям приглядывать за Соколовым. Кто-то всегда будет рядом с ним. Как вам такой вариант?
— Рядом с ним все время мои люди, — помрачнел Леонид Александрович. — Думаю, второй раз подобной ошибки я не допущу.
— Я не хотел вас обидеть, — примирительно сказал Игнатьев. — Пусть не рядом с ним лично, не неподалеку от больницы и его дома. Такой вариант вас устроит?
— Вполне.
— Вот и хорошо. Кстати, насчет его дома. Насколько я помню, второй этаж был не в самом лучшем виде, виконту есть куда возвращаться?
— Есть. Бьянка там наводит порядки. Можно даже сказать, что практически навела. Так, легкие штрихи на один-два дня остались.
— Бьянка? — приподнял бровь Яков Дмитриевич. — Ах, ну да, его итальянская служанка. Единственная оставшаяся в живых из барышень... Ну и отлично. Думаю, Соколов будет рад вернуться домой живым и здоровым, а об остальном можете не беспокоиться. При первой возможности я поговорю с Императором.
Последней фразой Игнатьев явно дал понять Верховцеву, что разговор окончен, вот только тот никуда уходить не спешил.