Не могу сказать, что после этих слов мне стало как-то по-особенному торжественно от того, что Романов таким образом извинился, но хоть так... Его сожаления на этот счет тоже имели свою ценность, это значит, что в его расположении ко мне ничего не изменилось.
При следующем визите к нему нужно будет попытаться этим воспользоваться. Я надеюсь, мне еще представится такая возможность — не последний же раз он меня во дворец приглашал?
Хотя, не будем торопиться. Если на горизонте появятся еще какие-нибудь гниды с очередной идеей обвинить меня в том, чего я не делал, то еще неизвестно, что из этого выйдет. Передавить бы их всех, да вот только что-то не получается — я их давлю, а они все появляются и появляются...
— Передавайте Николаю Александровичу мои самые теплые пожелания, очень рад, что он решил разобраться в этом деле, — сказал я ему в ответ.
— Я думаю, у вас представится такая возможность, — ответил Бестужев, сооружая себе новый бутерброд, который получался у него в два раза выше прежнего. — А, впрочем, передам. Учитывая занятость Его Императорского Величества в последнее время...
— Буду вам признателен.
На некоторое время мы увлеклись едой и не прерывали друг друга разговорами — я дал Георгию Васильевичу возможность спокойно поесть, не отвлекаясь на меня каждую минуту.
Время от времени я смотрел на него и удивлялся — глядя на его природную стройность и худобу, было забавно, что в него вмещается так много разнообразной еды. Да еще и с утра.
Когда он, наконец, с довольным видом вытер руки салфеткой и откинулся на спинку стула, я вновь повел разговор.
— Насколько я понимаю, теперь я абсолютно свободный человек? —спросил я, наполняя из кофейника его чашку в третий раз.
— Ну разумеется, — кивнул он. — Вы свободны как ветер, Владимир Михайлович. Наружное наблюдение уже снято, так что... наслаждайтесь.
Вот и отлично. Вчера вечером мне звонила Соловьева, которая грустит одна в своем Василисином Царстве, так что самое время ее навестить.
Так что, как только Бестужев меня покинет, нужно будет отдать Марине распоряжение насчет заказа вертолета, ну и Василису обрадовать, само собой.
Кстати интересное ощущение появляется, когда ты вдруг узнаешь, что вновь стал вольной птицей. Не могу сказать, что меня как-то уж очень сильно напрягало то, что нахожусь в своем владении фактически взаперти — я был уверен, что скоро все станет на свои места. Просто устал бороться с желанием выйти из дома и разнести всю эту наружку к чертовой матери...
— Рад слышать, Георгий Васильевич. Честно сказать, я уже начал уставать от ваших ребят. Такое ощущение, что я нахожусь в ванной комнате, а за мной все время кто-то подглядывает.
— Больше за вами никто подглядывать не будет, — пообещал мне Бестужев. — И еще кое-что — я очень рад, что все закончилось именно так, виконт. Я был бы очень огорчен, если мне пришлось разочароваться в вас...
— Во мне или в вашем друге Верховцеве? — с улыбкой спросил я. — Он говорил, что вы с ним давно знакомы.
— Скажем так — и в моем друге в том числе, — ответил он и встал из-за стола. — Ну, а теперь я, с вашего позволения, откланяюсь. Меня ждет масса дел на Лубянке. Так что благодарю за чудесный завтрак, ну и еще раз приношу свои извинения за то, что вломился к вам без приглашения.
— Пустое, — махнул я рукой и пошел провожать гостя.
Сразу после его ухода я позвонил Марине и попросил заказать вертолет. Затем обрадовал Василису, которая даже расплакалась от радости — видимо ей там совсем бедняжке тошно. Ну что же, с удовольствием проведу пару дней в ее замке — я просто чувствовал, что мне необходимо немного подкопить сил.