Память Вавилона

– Протестую!

Это слово вырвалось из Офелии вместе с переполнявшим ее гневом. Впервые она ощутила полную силу своих когтей, словно выросших на каждом нервном окончании. Инстинкт подсказывал ей, что она могла бы ими воспользоваться, чтобы ранить Леди Септиму так же больно, как та ранила Октавио.

Достаточно было лишь соединить собственную нервную систему с нервной системой своей наставницы.

Для этого хватило бы всего одной мысли…

Офелия сняла очки и глубоко вздохнула. Искушение едва не одолело ее, и она сожалела о своей вспышке.

– Я протестую, – повторила девушка уже спокойно. – Я требую, чтобы мне дали высказаться.

– Слушаю вас.

С начала допроса Елена впервые подала голос, и он прозвучал громовым раскатом. Ей хватило всего двух слов, чтобы стало ясно, кто здесь главный.

Все свое внимание Офелия сосредоточила на повернутом в ее сторону оптическом аппарате. Раз уж она разочаровала Торна и невольно настроила против себя Леди Септиму, которая наверняка не позволит Евлалии получить степень, значит, надо бороться хотя бы за место в Школе.

– Я искренне признательна за данную мне возможность стать частью «Дружной Семьи». Здесь я получила солидное образование, позволившее мне не только усовершенствовать мое семейное свойство, но и расширить мои познания. В благодарность я прилагала все усилия, чтобы достойно трудиться в группах чтения. И постаралась оправдать оказанное мне доверие, взяв на себя работу курсантки Медианы в Секретариуме.

Офелия откашлялась и выпрямила спину, чтобы набрать в грудь больше воздуха. Ей нельзя потерпеть поражение из-за тихого голоса. Сегодня ее непременно должны услышать.

– За время стажировки я твердо запомнила, что предвестник не ждет, когда информация придет к нему, – он должен искать ее сам. И я это сделала. Я обнаружила, что в Мемориале сожгли уникальные издания, и начала расследовать причины такого поступка. Курсант Октавио помогал мне. Мы предположили, что профессор Вольф сможет прояснить некоторые вопросы, относящиеся к нашему расследованию. Дома мы профессора не застали. И в поисках его случайно наткнулись на Бесстрашного-и-Почти-Безупречного.

Офелия говорила чистую правду, только о самом важном предпочла умолчать. Она не слишком доверяла Леди Септиме, чтобы пускаться в откровения. Однако, если судить по легкому подергиванию век преподавательницы, рассказ курсанта Евлалии удивил ее.

Со слоновьей медлительностью леди Елена развернула свое кресло к Леди Септиме.

– Так и есть? Книги бросили в огонь? Но разве сжигание книг не противоречит самой цели существования Мемориала?

– Я ничего не знала, – неохотно ответила Леди Септима. – Но это никак не извиняет ваших поступков, курсант Евлалия. Вам следовало прийти и посоветоваться со мной.

Офелия переступила с ноги на ногу, желая услышать, как зазвенят крылышки предвестницы у нее на сапогах.

– Мы не имели необходимых доказательств. Поэтому хотели сначала докопаться до истины. Как вы нас учили, профессор.

Офелия испытала истинное удовлетворение, поняв, что сумела обернуть против Леди Септимы ее же собственные наставления. И девушке показалось, что, несмотря на многочисленные сверкающие золотом галуны формы, свет, исходящий от Леди Септимы, слегка померк.

Леди Елена расплела свои бесконечно длинные пальцы, взяла со стола ручку и что-то записала.