Память Вавилона

– Не ищите Офелию, моя дорогая, – вздохнула Мама. – Слухи ложны, мне и самой неизвестно, где она.

– Какая шалость… то есть жалость!

Золотая-Дама произнесла это с улыбкой, но Виктория заметила, что ее руки с длиннющими красными ногтями судорожно сжались в кулаки.

– Позвольте предложить вам чаю! – сказала Мама самым умильным своим голосом. – А заодно вы поделитесь со мной последними придворными новостями.

– Нет-нет, я должна войти… то есть уйти, – ответила Золотая-Дама. – Видите ли, я подсчитывала… то есть рассчитывала, что достану… то есть застану у вас нашего бывшего посла…

Виктория подняла глаза на Маму, почувствовав, как дрогнули ее руки. Мама тоже выглядела огорченной.

– К сожалению, и Арчибальда здесь нет.

– А вы-то почему его ищете? – спросила Старшая-Крестная.

– Видите ли, тело в дом… то есть дело в том, что он мне показал… то есть заказал одну иллюзию и до сих пор не явился за ней. Может, вы хотя бы обобщите… то есть сообщите, где его искать, он такой неумолимый… то есть неуловимый!

Золотая-Дама всегда была со странностями, но сегодня вела себя совсем уж чуднό, и это ужасно озадачило Викторию. У гостьи заплетался язык – что ни слово, то оговорка, – как будто она запуталась в собственных иллюзиях.

– Мне очень жаль, дорогая Кунигунда, но я знаю не больше вашего, – сказала Мама. – Вероятно, Арчибальд все еще пребывает в какой-нибудь Розе Ветров! Но он непременно вернется. Он всегда возвращается.

Золотая-Дама выслушала Маму чрезвычайно внимательно. Ее тяжелые татуированные веки приподнялись над вытаращенными глазами, странная улыбка стала еще шире.

– В таком случае я тоже всегда вернусь.

С этими словами Золотая-Дама вышла тем же путем, что и явилась, – через шкаф.

Виктория не раздумывая последовала за ней. Раз уж долгожданных сюрпризов не случилось дома, она сама найдет снаружи что-нибудь интересное. Оставив свое дурацкое тяжелое тело на руках у Мамы, девочка выпорхнула за порог с легкостью мысли.

Весело подпрыгивая, она шла за Золотой-Дамой, которая с трудом ковыляла по булыжной мостовой, не подозревая, что ее кто-то сопровождает. Виктории уже несколько раз случалось видеть улицы, но только не во время путешествий. И сейчас тут все было совсем по-другому. Цокот каблуков и перезвон подвесок Золотой-Дамы звучали как-то приглушенно. Уличные фонари изгибались, точно резиновые, а их лампы выглядели в темноте расплывчатыми бледными пятнами. Мимо промчался фиакр – сперва в одну сторону, а миг спустя, задом наперед, в другую; но во время путешествий Виктория нередко наблюдала такие странности, и это ее ничуть не удивило.

Вот и небо здесь тоже ненастоящее, как и дома. Мама когда-то рассказала Виктории, что нужно одолеть много-много дорог и лестниц, если хочешь увидеть настоящее небо, но оно ужасно холодное и моментально превратит ее пальчики в сосульки.

Во время путешествий Виктории не бывало ни холодно, ни жарко, но она все-таки решила отложить встречу с небом на другой день. Золотая-Дама дошла до угла и села в лифт; Виктория поспешила проскользнуть за ней следом. Забившись в уголок кабины, она с возрастающим любопытством наблюдала за Золотой-Дамой. Та больше не улыбалась, но вела себя ужасно потешно: то роняла голову на плечо, то чесала правый бок, заводя левую руку за спину.

Опустив глаза, Виктория вдруг заметила тень Золотой-Дамы. Вернее, тени. Их было полным-полно, они кишели у ее ног, как живые существа. Может, это одна из ее иллюзий-сюрпризов? Виктория не видела их там, в доме, глазами Второй-Виктории.

Она вышла из лифта следом за Золотой-Дамой и еще какое-то время кралась за ней – к счастью, девочка никогда не уставала во время своих путешествий. Наконец они вошли в крошечный домик, не больше малой гостиной, в которой Мама ежедневно проводила два часа за вышиванием. Здесь Виктория увидела безголовые манекены, большую черную доску, сплошь исписанную меловыми цифрами, и стойку в два раза выше ее самой.