Майкл предпочел проигнорировать своего попутчика. Он извлек из вещмешка коричневую рубашку, разорвал ее и, отмахнувшись от остатка мух, перемотал несколько особенно серьезных порезов, после чего обмотал полученную повязку вокруг головы и лица, чтобы создать наилучшую имитацию куфии местных племен.
— Возьмем, к примеру, ваши перерывы на чай, — продолжал Гантт. — Почему всё в определенный час останавливается ради этого чайного времени? Вы можете даже прервать рабочий процесс, чтобы попить чай. Вы разве не понимаете важности дисциплины?
— Я не останавливаюсь на чайные перерывы, — ответил Майкл, продолжая корректировать свой головной убор здоровой рукой. — Но я думаю, что эти чайные часы тоже являются одной из форм дисциплины.
— Вы, англичане, живете в вымышленном мире.
Майкл, наконец, сумел устроить в разорванной рубашке специальную прорезь для глаз и снова обрел зрение. Попробовав поправить ткань то тут, то там, он понял, что действительно нашел лучшую конструкцию.
— О, а вы, нацисты, надо думать, живете в реальном мире?
Гантт нахмурился, и глаза его потемнели.
— Я не нацист, — он открыл бутылку лосьона зубами и плеснул на рану на лбу, вокруг которой продолжали кружить мухи. Те с недовольным жужжанием взмыли вверх, как маленькие самолеты, и в диком, хаотичном порядке принялись разлетаться прочь, словно искали себе более подходящую взлетную полосу. Гантт поморщился от боли, но налил чуть больше жидкости, чтобы лучше промыть рану. — И никогда не был нацистом, — продолжил он, пока лосьон стекал по его лицу. Он быстро посмотрел вверх на горящий солнечный шар, будто старался измерить, насколько сильно он давит на его голову и на его силу воли. Мухи постепенно начали появляться снова — одна за другой. Немец сбросил парашютный рюкзак и ремень с флягой.
— Как тебя зовут? Имя.
— Майкл.
— Хорошо, Майкл. Итак, я выстрелю в тебя, если ты не начнешь двигаться в течение следующих двух минут. Пуля войдет в колено, и это будет сокрушительным ударом для тебя, потому что стрелок я хороший. Тогда — хотя я бы предпочел доставить тебя на базу в качестве пленника — я оставлю тебя умирать здесь. Ты это понимаешь?
Майкл кивнул. Он не сомневался, что этот человек будет действовать именно так, как сказал. Лучше уж попытать счастье и выгадать возможность переломить ситуацию в свою пользу чуть позже, чем умереть здесь, в этом аду. Проблема будет состоять лишь в том, что, в любом случае, с немцем придется справляться с одной здоровой рукой.
Тем временем Гантт снял рубашку и натянул свою майку на лицо, располагая свою защитную повязку так, чтобы видеть сквозь шейную прорезь, но при этом прикрыть голову. Затем он снова надел рубашку и, изучив бутылку с лосьоном, сунул ее в свой рюкзак.
— Все-таки это великодушно с твоей стороны, — хмыкнул он. — И умно придумано. Кстати, вижу, ты майор, но ты не носишь никаких знаков отличия. В чем твоя специальность?
— Рекогносцировка.
— О, так ты привык ходить по заброшенным путям, верно? — Гантт повел пистолетом, словно обводя контуры территории, которую племя берберов могло бы назвать Долиной Скорби. — Итак, после тебя.
И он указал пленнику, чтобы тот двигался дальше.
Сейчас солнце было их общим врагом. Скорпионы замирали среди камней у самых ног, небо было выжжено добела, а земля, казалось, приобрела цвет праха. Почва срывалась в овраги и спускалась все ближе к аду. Песок то и дело пытался утянуть с собой обувь, а свет и насекомые жестоко пытались лишить двух непрошенных гостей зрения. Горячий ветер набрасывался на пришельцев и старался разорвать из самодельные куфии. Идя по этой Преисподней, Майкл думал, что выручает его, возможно, даже не армейская тренировка, а сверхъестественная способность к перевоплощению и время, проведенное в стае Виктора. Если бы не это, вряд ли бы он так долго сумел удерживаться на ногах.
Рольф Гантт, надо думать, был в превосходной физической форме, и на чем сверхъестественном держался
Ветер окреп и закружился над ними. Песок жалил глаза, как острые осколки стекла. Пришлось держать лица опущенными. Майкл невольно начал думать, что время действия приближалось. Один неверный шаг может этому способствовать. Гантт может споткнуться, оступиться… а потом что? Ударить его локтем в челюсть? Коленом в пах? Майкл сомневался, что будет достаточно быстрым, чтобы обезвредить этого человека. В конце концов, Гантт был признанным экспертом, способным чувствовать опасность, и, возможно, он ощущал ее прямо сейчас. Но… выбор невелик! Нельзя слишком долго готовиться нанести решающий удар — пока что у Майкла в здоровой руке было достаточно сил, но и эти силы в таких условиях убывали с каждой минутой. А еще слишком уязвимым было поврежденное плечо, чтоб его!
ebooksa