Во все Имперские. Том 10. Крокодил

22
18
20
22
24
26
28
30

И тут возникает проблемка номер два:

Человек никогда не вместит такую МОЩЬ.

Даже Рюрик вкушал лишь материальное Древо, проигнорировав духовное.

Напоминаю, что все вышеописанное — есть лишь ментальная эквилибристика, попытка отвлеченного философского рассуждения.

Ибо в реальное существование Древ, как физических объектов, я не верил и не верю.

Но, как говорится, в каждой сказке есть доля сказки…»

Владимир Соловьев, «Per voluntatem revelatae arboris»

— Твою мать! — бешено взревел граф Мухожуков, падая в ручей.

Мне повезло больше — я, по крайней мере, приземлился на траву, на твердую почву.

Был уже рассвет, косые рыжие лучи солнца освещали оранжевую каменистую равнину, тянувшуюся до горизонта и поросшую местами каким-то зеленым тростником.

Тростник как раз цвел — ярко-желтыми цветами, распространявшими умопомрачительный аромат.

Я замер, глядя на Солнце. Меня как будто парализовало — странное чувство. Я впервые видел Солнце с тех пор, как стал Крокодилом, и понял, что мои взаимоотношения со светилом теперь изменились.

Солнце влекло меня. И вызывало отвращение одновременно. Глядя на него, я испытывал то же самое, что ощущал, когда смотрел на магократов.

Через мгновение я осознал, что мне хочется пожрать Солнце, вкусить его лучей и тепла, уничтожить их, вобрав в себя…

Я взвыл от восторга и бешеного ГОЛОДА, скрутившего мне нутро, потом, повинуясь порыву дикой страсти, начал взлетать, воспользовавшись впитанным заклинанием Полётова.

Вот бы добраться до Солнца, откусить от него хоть кусочек…

Солнце теперь мне казалось огромным блином — горячим, дымящимся, с красной икрой и зеленью, оно было таким же притягательным, даже больше!

Солнце теперь казалось мне богиней, самой прекрасной в мире, которую я жаждал изнасиловать…

Я уже был метрах в десяти над землей, я впервые летал сам, без помощи самолета или Полётова, но меня это не волновало, я думал только о Солнце, я смотрел прямо на него, не в силах оторвать взгляд, так что у меня заслезились и заболели глаза…

— Стоо-ой! — заорал мне снизу перепуганный и мокрый граф Мухожуков, вылезавший из ручья, — Князь, стой! Не улетай! Не оставляй меня в этой срани! О, Боже, демон…