Во все Имперские. Том 12. Финал

— Я говорю голосом бати, забыл? — гаркнул Чуйкин, — Выполнять. Или сам отправишься в печь.

Палачевский молча отвесил поклон, на этот раз короткий и трусливый. Он поглядел на Чуйкина, как обиженный пес, у которого отняли вкусную косточку.

Чуйкин развернулся и, не прощаясь, вышел.

Оказавшись на улице, он прошел через двор центрального управления Охранки, весь заваленный изуродованными трупами — это все были «оппозиционеры», заподозренные в том, что плохо говорили про батю...

Тела лежали здесь штабелями.

Впрочем, они теперь и на улицах Питера лежали — многие умирали от голода, или от казачьей пули, батя только недавно подавил антигосударственный мятеж петербуржцев, а еще некоторые просто кончали с собой от нищеты и отчаяния...

И Чуйкин не видел никакого выхода из сложившейся ситуации. У него самого в кармане лежала смертельная таблетка, на случай, если до Либератора наконец дойдет, что Чуйкин саботирует его приказы.

Ибо попадать живым в лапы Палачевского Чуйкин не собирался.

Конец.

3 ::: Истинный АРИСТО

«Сын — это счастье,

Хотя бы на свете

Отца не застал он;

Не будет и камня

У края дороги,

Коль сын не поставит...»

«Речи Высокого», древнескандинавская поэма,

приписывается Одину

— Я объединюсь с Алёной Оборотнич, — ответил я сестре, — И вместе мы сразим Дьявола. Никто не устоит против союза двух богов.

— С Алёной? — Таня посмотрела на меня, как на безумца, — Братик, ты...